Темная связь (сборник)
Шрифт:
Он послушно щелкнул выключателем, и комната снова погрузилась в темноту. «Вот тебе и Авдеева, – подумала я, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу, – играет в игры для подростков. Значит, так называемая погоня за молодостью не ограничивается применением кремов и бальзамов? В молодом теле – молодой дух», – перефразировала я древнеримскую поговорку.
Прибавили громкость, и музыка зазвучала с новой силой. Вдруг я почувствовала, как кто-то коснулся меня в темноте. Его руки – а это были явно мужские руки – сорвали меня с места и закружили по комнате. Только по знакомому аромату одеколона, который я почувствовала еще в машине, я поняла, что это Валера. Он крепко обнял меня и начал жадно искать своими губами мои, руки его скользили по всему моему телу, то сжимая грудь, то опускаясь скользящим движением от шеи по спине и ниже. Только теперь я поняла, почему у всех, когда включили свет, были такие раскрасневшиеся лица и горящие глаза. Вот так игра! Я что было сил толкнула Валерия в грудь, и мне удалось выскользнуть из кольца его рук. Наверное, он не ожидал от меня такой реакции, потому что я услышала приглушенный ковром звук падения. Пригнувшись, я отползла в сторонку и прижалась к стене.
Это была длинная мелодия, поэтому еще несколько минут в гостиной царила темень. Один раз кто-то, сопя, прошел совсем близко от меня, но так как я сидела на полу, меня не нашел. Наконец музыка кончилась, и вскоре в комнате загорелся свет. То, что мы увидели, напоминало скорее кадр из фильма ужасов, чем праздничную реальность. На полу, почти посредине комнаты, лицом вниз лежала Галина. Ее черные волосы веером разметались по ковру, руки вдоль тела, одна из них неестественно вывернута. На красной шерсти жакета расплывалось пятно темно-алого цвета – цвета крови. В центре этого кровавого пятна торчала рукоятка ножа. Того самого ножа, которым Слава-повар резал гуся.
Никто не издал ни звука, я видела, как Авдеева поднесла ладонь ко рту, словно загоняя назад крик, готовый вырваться из ее груди. В этот момент дверь в гостиную распахнулась, и Антон бодрым голосом произнес:
– Шампанское заказывали?
Увидев лежащую на полу Галину с ножом в спине, он осекся. Его приход как бы дал толчок всем находившимся в комнате. Аврора Кондратьевна беспомощно осела на диван, Григорий, а за ним и Валерий бросились к Галине.
– Не трогайте нож, – тихо сказала я, сидя у стены, – на нем могут остаться отпечатки пальцев.
– Господи, – как ужаленная вскочила Авдеева, – этого только мне не хватало! И это накануне подписания договора. Антон, – истерически крикнула она, – иди сюда, сделай же что-нибудь!
Ошарашенный Антон, казалось, не мог сдвинуться с места. Он испуганно вращал глазами, ничего не понимая. Поднявшись с колен, Валерий подошел ко мне. Хмель в два счета слетел с него. Вид у него был не то, чтобы удивленный или испуганный. Скорее он выглядел подавленным. Не глядя на меня, он шепнул:
– Вот и повеселились…
Его затуманенный взгляд с бессмысленным выражением уперся в лежащее на полу тело. Антон шаткой походкой подошел наконец к дивану, на котором в полуобмороке сидела Авдеева, и, опустившись рядом с ней, опасливо скосил на нее свои заискивающие черные глаза.
Григорий опустошенно пялился на Галину. Видно, смысл произошедшего только сейчас начал доходить до его сознания. Придя в себя, он встал с колен и молча закрыл лицо руками. Вскоре комнату потрясли его гулкие судорожные рыдания. Реакция Григория опять как будто оживила умолкшую и впавшую в эмоциональную летаргию Авдееву.
– Что же теперь делать? – потерянно прогнусавила она, обводя присутствующих непонимающим взглядом.
Я почувствовала себя умудренным старцем в компании несмышленых детей. У меня, естественно, был опыт, необходимый, чтобы взять инициативу в свои руки.
– Оставаться всем на местах и срочно вызывать милицию. – Я подавила охватившую меня, несмотря на этот чертов опыт, дрожь и старалась произносить слова четко и по возможности спокойно.
При слове «милиция» как-то вдруг сразу погасшее и осунувшееся лицо Авдеевой передернулось.
– Милицию?! – истошно заорала она, вскакивая с дивана.
Она сжала ладонями виски и принялась метаться по комнате как зверь в клетке.
– Чтобы все об этом узнали?! – выкрикивала она. – Чтобы весь город косился на меня и перемывал мне кости?! Чтобы эти чертовы газетчики разнесли это по всем закоулкам?! Нет, нет и нет!
Она пару раз чуть не споткнулась о лежащее на полу тело. Всякий раз при этом Аврора Кондратьевна испуганно отскакивала в сторону с неизменно возмущенным и брезгливым выражением на лице. Словно Галина, умерев таким образом, поставила под сомнение солидное реноме Авдеевой и компании. Вот он, глухой, изъеденный червем малодушной боязни эгоизм власть имущих!
– А что вы предлагаете делать? – холодно спросила я. – Закопать труп во дворе?
В глазах Авроры Кондратьевны вспыхнуло пламя дикой злобы. От ее благожелательности и игривости не осталась и следа. Она метнула в меня осуждающий взгляд и завопила:
– А ты-то куда суешься?! Будешь меня учить?! Ну-ка, давай сюда пленку! – вспомнила она о моем невинном «развлечении», которому я предавалась.
Авдеева подлетела ко мне и хотела было сорвать ремень от фотоаппарата с моего плеча, но сильная и решительная рука Валерия успела нейтрализовать ее дерзкий порыв.
– Да как ты смеешь! – бешено завращала она глазами, придвинув свое лицо к лицу Валерия. – Привел эту фотографичку, так думаешь, я управы на нее не найду? Защитника из себя корчишь?!
– Аврора Кондратьевна, успокойтесь, – стараясь казаться невозмутимым, сказал Валерий.
Я знала, чего стоит иногда желание оставаться непроницаемо-спокойным, когда внутри все кипит и рвется наружу – словно сдерживаешь бурлящую магму. Я видела, как дрогнули и застыли лицевые мускулы Валерия. Брависсимо его самообладанию.
– Успокойтесь, – с какой-то затаенной угрозой вполголоса произнес он, – уверяю вас, Грише сейчас намного тяжелее, чем вам и всем нам.
Он неотрывно смотрел на Аврору Кондратьевну, словно гипнотизировал ее. И она действительно обмякла, опустила глаза и даже пошатнулась. Он поддержал ее, проводил до дивана, на котором по-прежнему сидел ее Антоша. Последний не сводил глаз со своей покровительницы. На его бледном лице одна эмоция сменяла другую – очень подвижная физиономия! Страх, сострадание, жалость, сожаление, досада, печаль тенями скользили по его гладкому лику.