Шрифт:
Русалка
Любимым хобби молодого графа было, как ни странно, не верховая езда и не охота, а просто пребывание в лодке, медленно плывущей по реке. Успокаивающее неторопливое течение которой благотворно влияло на его душу.
Далеко он не заплывал. Да и как заплыть, если, расположившись на дне лодки, он опускал весла и смотрел на небо, белые облака которого были далеки и прекрасны. Причуда? Да. Глупость? Сомнительно. Граф был далеко неглуп, его воспитанию и образованию могли бы позавидовать многие местные помещики, также учившиеся в Англии, но, увы, оставшиеся при этом большими бездарями и лентяями.
Неожиданно
«Англия, каменные мостовые, грязь, смог… Как же это отталкивает» - думал он, рассматривая небо. Всё настолько неприятное, непонятное. Никак не укладывающееся в его русском сердце и душе. К чёрту, лучше мягкая и тёплая родина с её нежнейшим воздухом и яркими красками лета.
– Алена, Алена!
– раздался громкий раскатистый голос, быстро прокатившийся вдоль всего русла реки.
– Где ты, доченька?
Граф снова прислушался. Он не слышал, чтобы в этой части реки кто—то жил. А уж о своих крепостных он старался знать как можно больше, чёрт ли шутит - около десяти тысяч душ, здесь никак без внимательности не обойтись. Отец, конечно, памяти не лишен, но возраст уже берёт свое и графу надо как можно быстрее перенять основы управления имением.
– Алена, ты где?
– продолжал кричать незнакомый голос.
Граф приподнялся и посмотрел на берег. Посреди травы стоял высокий мужик в грязной серой рубахе и точно так же внимательно глядел на него. Затем нехотя поклонился и спешно ретировался в лес. Граф огляделся. Рядом никого не было, никакой Алены, которую так настойчиво звали. Лишь тишина, тихая качка и игривое настроение птиц.
Слева раздался всплеск. Повернув голову, граф увидел голую спину, плавно переходящую в нечто вроде хвоста, исчезающего в воде. Открыв рот, он икнул, и глупое выражение лица словно застыло, скинуть которое он смог, лишь махнув головой и закрыв глаза. Минута, вторая, он снова посмотрел на водную гладь. От места, где только что появилось чудище, шли лишь круги воды. Махнув головой, он что есть силы налёг на весла и большими гребками поплыл обратно к дому.
Отец стоял возле крыльца. Высокий, крепкий, загорелый. Он за что—то отчитывал конюха, согнувшегося перед ним в полупоклоне. Его Сиятельство, видимо, пребывал не в самом лучшем настроении, так как Гришка солидно потел, напрягая молодую спину.
– Я же просил, объяснял - телегу запрячь засветло! Неужели непонятно было?!
– грозно спрашивал его отец, медленно оттягивая слоги.
– Как можно было не услышать? Григорий, я разве плохо к тебе отношусь, разве мне надо пороть тебя? Разве я не уважаю твоего отца, который вот—вот отойдет к Всевышнему? Почему ты так глух? А?
Григорий лишь что—то промычал в ответ и продолжил стоять истуканом. Он прекрасно знал, что его не будут пороть, но это вовсе не радовало его, так как ему было проще получить два раза по спине, нежели стоять и слушать монотонные увещевания графа. Была у того такая пренеприятная привычка - разводить целую лекцию, длина которой - вечность.
Увидев сына,
– Опять в лодке бездельничал?
– и, не дожидаясь ответа, продолжил.
– Что за напасть такая, здоровый парень, а занимается всяким непотребством, на кого я имение—то оставлю? На бездумного лодочника?
– Батюшка, - стараясь задавить языковую армаду в самом зародыше, начал граф.
– А у нас разве есть крестьяне в левом притоке реки? Я сегодня видел мужика, он искал кого—то и, по всей видимости, они живут рядом.
Старый граф на секунду замолчал. Потом коротко бросил - «нет». Должно быть, забрели за грибами или просто от дела отлынивали - лентяев везде хватает.
Но Алексей ему не поверил. Он хорошо знал своего отца и прекрасно понимал, когда тот лжет, а когда нет. И в этом случае он даже не сомневался, что это ложь. Только вот зачем отцу скрывать двоих крестьян, было не понятно. И тут молодой граф остро почувствовал желание вернуться в устье реки, дабы разобраться в том, что он сегодня видел.
К вечеру, когда после жаркого дня пришла легкая прохлада, в голове молодого графа уже четко вырисовался образ речной русалки, невесть как попавшей в эту захудалую губернию. Конечно, было в этом что—то сумасбродное, так как представить игриво плавающую полуголую девушку в речной воде, среди щук и пиявок, было сложно. Но граф уже и не знал, как прогнать сей настойчивый образ.
Причем внешность русалки была неизменно красива. Ну не позволяло воображение нарисовать её безобразной или, на худой конец, жирной. Именно красивая, именно светловолосая, именно с большими глазами и миниатюрным утонченным носиком, столь гармонично заканчивающим изумительной красоты облик. Ну а хвост… Ну что ж, хвост - это та деталь, которая и делает их особенными.
«Странно, - ещё раз подумал граф.
– Я ведь и вправду видел девушку с хвостом. У нас, в нашем самом обычном имении. Я готов биться на собственную жизнь, что это мне не привиделось. Пожалуй, самое необычное - это то, что мужик, который, по—видимому, обычный крестьянин, искал именно это существо, невесть как попавшее к нам».
За такими мыслями и догорела свеча, опустив полный сказки сон на глаза молодого графа, где он, стоя по пояс в воде, рассматривал удивительной красоты плавающее создание, прикрытое зеленой чешуей и обнаженное по пояс. Высокая грудь, прикрытая длинными волосами, бледная нежная кожа. Протянув руку, он хотел потрогать существо, но оно игриво отплыло в сторону, как бы зазывая его на глубину. Продолжая тянуться, граф сделал ещё шаг, затем второй, третий, после чего земля стала уходить из—под ног и, наконец, осталась только глубина, над которой он уже плыл. Звезды, полная луна… Постепенно он почувствовал, как кто—то тянет его на дно. Резко дернув ногой, он попытался высвободиться, но, увы, вместо этого его потянули ещё сильнее. Судорожно дергаясь, граф, наконец, проснулся и упал с кровати, край которой высоко поднимался над полом.
Удар был жесткий, к тому же, невесть откуда взявшийся ночной горшок больно приложился об ухо, едва не разбрызгав всё содержимое по полу. Умывшись собственной мочой, граф грязно выругался и, окончательно проснувшись, стал отходить от столь чарующего сна.
– Алешенька, мальчик мой, как же так, господин ты наш ненаглядный, должно быть, расшибся сильно, - скороговоркой запричитала няня, спешившая к нему на выручку.
– Ох, надеру я зад Насте, это ж надо - барину горшок поставить так.