Темная война

Кук Глен

Глава четвертая

I

Очередная смена Марики выпала на очень позднюю ночь, или очень раннее утро. Звезды уже гасли, и из-за края мира пробивались первые слабые лучи солнца. Она смотрела на небо и снова грезила наяву, размышляя о прочитанном в новой книге. Кем были эти сестры-силты? Что они искали среди чужих солнц? Она жалела, что родилась в стае на краю цивилизации, а не в каком-нибудь большом городе на юге, где мог выпасть шанс самой пережить подобные приключения.

Она

снова попыталась мысленно дотянуться до посланниц, и ощущение оказалось столь же острым, как и в прошлый раз. Обе добрались до крепости, и обе беспокойно спали в каменной келье. Вокруг них перемещались другие разумы. Их было меньше, чем в стойбище, где все мысли перемешивались в невообразимый хаос, но все равно немало. Все взрослые и старые – будто разумы Мудрых. Если точнее – даже будто разумы саган, ибо именно такой в них чувствовался оттенок. Одна находилась возле посланниц, словно наблюдая за ними. Марика сосредоточилась, пытаясь глубже прочувствовать далеких незнакомок, так пугавших Дегнанов.

Тревога!

Чужой разум отпрянул, охваченный внезапным страхом и удивлением. Марика и сама немало озадачилась – прежде никто ее не замечал.

От ответного прикосновения, сперва легкого, затем все усиливающегося и, наконец, похожего на удар молота, Марика заскулила, почувствовав, как обрывки мысли врываются в ее мозг.

«Кто ты? Где? Что?»

Мысли эти окружала тьма, и в них ощущалось нечто похожее на ужас. Марика в страхе ушла в себя, закрывшись от внешнего мира и вонзив в тело когти. Боль вернула ее к реальности, на вершину сторожевой вышки, к одиночеству и холоду под насмешливыми звездами. Она уставилась на рябой диск Кусаки, столь похожей на старую Мудрую, смотревшую на нее с горизонта.

Что она наделала? Та старуха тоже ощутила ее присутствие. Марике стало вдвойне страшно, когда она вспомнила все намеки и перешептывания старших, из-за чего приходилось скрывать свои способности. Она не сомневалась, что большинству соплеменниц крайне не понравились бы ее умения. Похсит хватало одних лишь подозрений для желания убить…

Не зашла ли она чересчур далеко, мысленно коснувшись незнакомой меты? Не выдала ли она себя? И каковы будут последствия?

Она вернулась на свои шкуры и долго лежала, глядя на бревна над головой и борясь со страхом.

Кочевники явились на следующее утро. Все бросились к частоколу, даже испуганно поскуливающие малыши. Стойбище охватил страх, ворвался едким дымом, и развеять его не мог даже северный ветер.

Северян было около сотни, взлохмаченных и оборванных, – именно такими их и представляла Марика. Они даже не пытались застичь стойбище врасплох – это было невозможно. Они лишь стояли поодаль, внимательно его разглядывая.

Небо затянуло тучами, но сквозь них все же пробивались лучи солнца, освещая белую землю и отражаясь в наконечниках копий и стрел кочевников. У них водилось немало железа, и далеко не каждый столь небрежно относился к оружию, как владелец топора, который столь долго точила Марика.

Скилджан обошла стойбище, велев не высовываться. Ей вовсе не хотелось, чтобы кочевники сумели оценить численность стаи. Из-за того, что частокол построили вблизи от логов, стойбище выглядело небольшим. Пусть думают, что оно слабее, чем на самом деле. Может, отважатся на какое-нибудь безрассудство и им переломают хребет еще до того, как они узнают правду.

Марика считала подобные рассуждения не слишком разумными. Вожаки кочевников наверняка допрашивали метов из захваченных стойбищ и, скорее всего, кое-что узнали о стойбище Дегнанов.

Но похоже, она была о них слишком высокого мнения, – казалось, они пребывали в полном неведении. После нескольких часов наблюдения, кружения, набегов небольшими группами на частокол в попытках вызвать хоть какой-то ответ к воротам медленно подошли пятеро, видимо с целью переговоров. Четверо остановились, и вперед вышел старый самец.

– Освободите стойбище! – прорычал он с акцентом, из-за которого его речь почти невозможно было разобрать. – Сдавайтесь Шо вместе со всем имуществом! Станьте единым целым с Шо, и никто не пострадает.

– О чем это он? – переспрашивали друг друга охотницы. – Что еще за Шо?

Старик подошел ближе и, пытаясь тщательнее передать диалект Верхнего Поната, повторил:

– Освободите стойбище, и никто не пострадает.

Скилджан не снизошла до разговора с бродягой. Она многозначительно переглянулась с Геррьен, и та кивнула.

– Стрелы, – приказала Геррьен и назвала пять лучших лучниц стаи Дегнан. – Бей!

Мгновение спустя кочевники лежали на земле.

– С пятерыми сражаться уже не придется, – как всегда деловито, заметила Скилджан.

Толпа в поле жутко взвыла и неорганизованной беспорядочной волной устремилась вперед. Дегнаны послали им навстречу стрелы. Несколько дикарей упали.

– У них лестницы, – сказала Марика, вглядываясь между заостренными кольями частокола. – У некоторых есть лестницы, мам.

– Что ты тут делаешь? – Скилджан врезала ей по уху. – Иди в логово. Мудрые! Прогоните щенков от частокола! Марика, скажи Рехтерн, что я хочу ее видеть.

Рехтерн была самой старой Мудрой стаи Дегнан и жила в логове Фехсе. Всеединое было к ней милостиво. Хотя Рехтерн и опережала по возрасту других Мудрых на несколько лет, разум ее оставался ясным, а тело подвижным.

Марика слезла с частокола и, потирая ухо, отправилась на поиски старухи. Та присматривала за щенками логова Фехсе.

– Уважаемая, – обратилась к ней Марика, – охотница Скилджан просит, чтобы ты пришла с ней поговорить.

Формально с Мудрыми полагалось разговаривать именно так, хотя на самом деле «просьба» Скилджан была равнозначна приказу. Железное правило общества метов выражалось в простом принципе: «Решает сила».

Тенью следуя за Рехтерн, Марика вернулась к частоколу и услышала, как мать говорит старухе: