Темная война
Шрифт:
– Так отделяют слабых от сильных. Придя сюда, ты должна была понять…
В Марике вновь вспыхнула дерзость.
– Когда я пришла сюда, я ничего не понимала, старшая. Я даже не просила, чтобы меня сюда приводили. Я пришла, думая, что стану охотницей для крепости, и была к этому готова лишь в силу обстоятельств. Я никогда не слышала о силтах, пока мать не отправила к вам посланниц с просьбой о помощи. Обо всем, что мне известно о силтах, я узнала уже здесь. И то, что я узнала, мне не нравится.
В свете лампы злобно блеснули зубы старшей. Терпение ее было на пределе. Марика, однако,
Что она станет делать, если ее вышвырнут за ворота?
Старшая все же сдержала гнев:
– Могу с тобой согласиться в том, что Горри не лучшая наставница. Однако первый урок, которому учат сестер, – умение владеть собой. Без дисциплины мы ничто. Так, как ты, ведут себя рабочие в поле, ремонтницы, охранницы. Но не силты. Полагаю, тебе следует научиться держать себя в лапах. Ты продолжишь обучаться у Горри. Несмотря ни на что.
– Это все?
– Все.
Марика попрощалась, как ее учили. Но когда она уже подошла к тяжелой деревянной двери в жилище старшей, та ее окликнула:
– Подожди.
Марика повернулась, охваченная внезапным страхом. Ей очень хотелось уйти.
– Ты должна дорожить своими обязательствами перед сестринством, Марика. Твое сестринство значит для тебя все. Все, чем была для тебя твоя стая, и все, в чем заключается смысл твоей жизни.
– Я не могу дорожить тем, чего не понимаю, старшая. Все, что я тут вижу, кажется мне лишенным смысла. Прошу простить бедной щене из стойбища ее невежество, но все, что я вижу, говорит о том, что задача сестринства – использовать тех, кто к нему не принадлежит. Оно только берет и берет, но почти никогда ничего не дает взамен.
Она вспомнила слабую попытку противостоять вторжению кочевников.
– Смотри дальше первой завесы, Марика. Ты на пороге того, чтобы стать силтой. Вместе со всем, что из этого следует. Это редкая возможность. Не закрывай перед собой дверь, упрямо цепляясь за дикарские ценности.
В ответ Марика лишь оскалилась, выскользнула за дверь и метнулась вниз по лестнице в свою келью. Она зажгла свечу, думая, что сумеет отвлечься, погрузившись в книгу, которую в числе прочих дали ей для изучения.
– Что такое?
На маленьком письменном столе лежала Летопись Дегнанов.
Меньше чем через десять минут случилось очередное чудо.
Кто-то неуверенно поскребся в дверь. Марика открыла.
– Грауэл! – Она уставилась на охотницу, которую не видела со времени их перехода в Акард.
– Привет, щена. Можно войти?
– Конечно. – Марика отошла в сторону, пропуская Грауэл.
Места в келье было не слишком много. Она снова села на стул за письменным столом. Грауэл, оглядевшись, в конце концов устроилась на койке Марики.
– Никак не могу привыкнуть к мебели, – сказала Грауэл. – Всегда первым делом ищу шкуры на полу.
– Я тоже. – Марика вдруг поняла, что, как бы ей ни хотелось за эти недели увидеть Грауэл или Барлог, говорить им на самом деле особо не о чем. – К тебе хорошо относятся?
Грауэл пожала плечами:
– Не хуже, чем я ожидала.
– А Барлог? С ней все хорошо?
– Да. Вижу, тебе принесли Летопись. Будешь ее продолжать?
– Да.
С полминуты казалось, что обеим нечего больше сказать.
– Я слышала, у тебя неприятности, – наконец заметила Грауэл. – Мы стараемся узнавать о тебе по тем слухам, которые ходят вокруг.
– Да. Я глупо поступила. А мне даже не удалось убедить их рассказать, живы ли вы.
– Живы и здоровы. И возносим славу Всеединому за чудесно дарованный нам снег. Ты в самом деле пыталась убить наставницу? С помощью колдовства?
– Можно и так сказать. Хотя на самом деле не убить, просто сделать больно в ответ. Она сама напросилась, Грауэл. – Внезапно ее прорвало, и она выплеснула все накипевшее, хотя подозревала, что старшая прислала Грауэл, чтобы та ее обругала. – Мне здесь не нравится, Грауэл. – От расстройства она сменила тон, заговорив слишком уж доверчиво, что среди Дегнанов случалось редко, обычно только между однопометниками. – Они нехорошие, злые. Можешь сделать так, чтобы они оставили меня в покое?
Грауэл обняла ее, неловко пытаясь утешить, и с Марики слетела фальшивая маска взрослой, которую она носила с тех пор, как случился конфликт с Горри.
– Я в самом деле не понимаю, Грауэл.
– Попробуй еще раз, Марика, – ответила Грауэл, и голос ее прозвучал неестественно тихо для взрослой меты. – И наберись терпения. Ты единственная причина, по которой жив хоть кто-то из Дегнанов – пусть даже только мы.
Марика вполне ее поняла, хотя Грауэл и не говорила прямо. Грауэл и Барлог оказались в Акарде лишь из милости. И только от нее зависело, как к ним станут относиться.
Она была слишком юна, чтобы взвалить на себя такую ответственность.
Ей никак не удавалось сменить тон с семейно-интимного на более формальный, хотя она чувствовала, что Грауэл от него несколько не по себе.
– Кто такие эти силты, Грауэл? Расскажи мне про них. Только не отмахивайся и не уклоняйся от ответа, как делали все дома. Расскажи мне все, что знаешь. Для меня это очень важно.
Грауэл смутилась еще больше. Она огляделась, будто опасаясь кого-то, кто мог таиться во мраке маленькой кельи.
– Расскажи, Грауэл. Пожалуйста! Зачем я им нужна?
Грауэл собралась с духом. Она была самой отважной охотницей в стае Дегнан, и Скилджан всегда хотела, чтобы та была рядом во время охоты на опасную дичь, вроде кагов. Она настолько взяла себя в лапы, что сумела тоже перейти на неформальный тон:
– Это ведьмы, Марика. Темные ведьмы, как в сказках. Они повелевают миром духов. Они сильны и намного безжалостнее граукенов. Они – властительницы мира. В Верхнем Понате нам везло – мы почти с ними не общались, не считая ежегодных визитов в крепость. Они говорят, будто мы слишком отсталые, чтобы постоянно за нами надзирать. Это всего лишь отдаленный форпост сестринства Рюгге, который позволяет им сохранять права на Понат. Как говорят торговцы, приходящие из низовий Хайнлин, они намного сильнее на юге, где владеют городами и правят ими посредством ужасающего колдовства. Обычные меты не осмеливаются даже признать их существование, хотя любой шаг и любое решение происходят под их бдительным надзором. Как будто они – воплощение Всеединого. Те, кто вызовет их недовольство, погибают ужасной смертью, убитые духами.