Темнее дня
Шрифт:
Крестная мать конкретной сферы деятельности Милли, интерпретации сигналов со звезд, родилась через поколение после Тюринга. Джоселин Белл, примерно тех же лет, что и теперь Милли, сидела одна-одинешенька день за днем и ночь за ночью, изучая сигналы радиотелескопа, пока в один прекрасный день не наткнулась на любопытные повторяющиеся образы электронного шума, которые она назвала «очистками». Какое-то время Джоселин Белл и ее научный руководитель считали, что им удалось обнаружить именно то, что теперь так отчаянно жаждала увидеть Милли: синтетические сигналы из дальнего конца галактики, посланные разумными существами. Они даже — по крайней мере, приватно,
Подобная ситуация, размышляла Милли, была одновременно и надеждой, и проклятием СЕТИ. Если ты и впрямь обнаруживала образ, слишком велики были шансы на то, что он окажется вовсе не тем, на что ты надеялась. Куда более вероятно было то, что ты случайно наткнулась на некое естественное явление. У природы имелась масса способов произвести сигнал с каким-либо повторяющимся образом. Почти все в космосе — планеты и спутники, звезды и галактики — вращалось, и каждый из этих объектов имел свое собственное магнитное поле. Сочетание поля и вращения могло генерировать импульсы электромагнитной энергии, испускаемые в любом направлении и проходящие расстояния в тысячи миллионов световых лет. Новое открытие каждого подобного явления могло стать великим научным событием, но все-таки это было не послание от разумных инопланетян.
А если увиденное тобой не представляло собой природное явление, тогда это скорее всего было творение человеческих рук — искусственный сигнал, беспечно и неумышленно порожденный какой-либо человеческой деятельностью внутри Солнечной системы.
Как сейчас. На экране у Милли имелся энергетический спектр с хорошо очерченными пиками. Через равные промежутки времени какой-то источник генерировал энергетические импульсы, и это определенно напоминало некий сигнал. Сигнал этот также приходил с определенного расстояния в космосе.
Милли отступила на день раньше, чтобы изучить предыдущие данные с этого же направления. Образ исчез. Однако наблюдения производились во всех направлениях — на все четыре «пи» телесного угла вокруг станции. Милли запросила компьютеры на предмет поиска соответствия в расширяющемся конусе вокруг направления сигнала. Процедура заняла, быть может, секунд тридцать, и вскоре результат появился на экране: два почти идентичных энергетических спектра с промежутком в один день, направления которых расходились на угол в три градуса. Вывод: источник, чем бы он ни был, находился в пределах Солнечной системы. Никакой источник на межзвездных расстояниях не мог продвинуться по дуге на три градуса всего лишь за один день, если только он не летел по меньшей мере в сотню раз быстрее света.
Проклясть этот сигнал, вычеркнуть его, отметить в журнале и загрузить следующую клетку. Подобно всему, представляемому восемнадцати аналитикам, новая клетка была размечена компьютерами для специальной обработки. Однако в политику Джека Бестона вовсе не входило передавать аналитикам природу компьютерного отчета. Он настаивал, что подобная информация поощряет бездумное согласие, а также подавляет рождение свободных ассоциаций и распознавание образов.
Милли ввела в действие свой программный набор, желая посмотреть, что из этого может получиться. Но едва только цикл начал прогоняться, как она услышала у себя за спиной негромкое позвякиванье. От этого позвякиванья Милли стало очень неловко. Она поняла, что у открытой дверцы в ее кабинку стоит Джек Бестон. Людоед двигался очень тихо, но имел привычку позвякивать чем-то у себя в кармане, то ли ключами, то ли монетками — так что ты не могла обвинить его в том, что он тайком к тебе подбирается.
Милли резко развернулась в кресле. Бестон стоял там, склонив голову набок и наблюдая за дисплеями. На лице у него застыла полуулыбочка, а зеленые глаза были сощурены до узких щелок. Не говоря ни слова, Людоед вошел внутрь кабинки и встал, глазея на экран.
Неужели этого человека совсем никогда не воспитывали? Неудивительно, что все члены проекта «Аргус» были так невежливы, раз их вожак устанавливал правила поведения в этом месте.
— Кхе-кхе. — Милли покашляла, намеренно привлекая к себе внимание. — Я здесь пытаюсь работать, сэр. А вы меня отвлекаете. Я бы предпочла, чтобы вы ушли. — Она не вставила обычное «при всем уважении», но решила, что если он из-за этого ее уволит, то и черт с ним. Помимо всего прочего, Джек Бестон слишком напоминал Эли Блейнса, а сексуальный Эли отчасти являлся той причиной, почему Милли покинула Ганимед.
Если Бестон ее услышал, то никакого вида не подал. Его глаза по-прежнему были сосредоточены на экране, хотя этот дисплей никоим образом не мог быть для него понятен. Это был личный набор программных процедур Милли Ву, где вывод данных организовывался так, чтобы соответствовать особенностям ее восприятия.
Если Бестон этот вывод понимал, то на нем это опять-таки никак не отражалось. Он просто наблюдал за парадом результатов на экране — за трансформированными тысячью разных способов вводными данными.
— Это внутри Солнечной системы, — наконец сказал Людоед. — Хотя и очень далеко от эклиптики. Догадываюсь, что какие-то неотесанные лихачи в Египетском секторе на высокой солнечной широте вальсируют. Противозаконно, и их обязательно поймают, но эта публика никогда ничему не научится. — Он сверился с каким-то наручным устройством. — И это совсем недавно. Двое суток тому назад там ничего не было.
Бестон отвернулся от экрана, как будто внезапно потерял к нему всякий интерес, и продолжил:
— Вы очень славно работаете, Милли Ву. И при этом вы действительно знаете толк в деле.
Комплимента Милли не приняла и взорвалась:
— Откуда вы, черт побери, можете знать, о чем эти данные говорят? Анализ еще и наполовину не закончен.
— Опыт. Опыт и тысячи разочарований. Я всю свою взрослую жизнь над этим проработал. Порой мне кажется, я видел все, что только люди и галактики могут предложить. Кроме того, что мы ищем. Подлинного сигнала СЕТИ.
— Он там. — Милли терпеть не могла подобного пессимизма. — Он там, и мы его найдем.
— Очень мило с вашей стороны, Милли Ву. — Теперь он наконец-то смотрел ей прямо в глаза. — Послушайте, я уже сказал вам, что вы славно работаете, но вы работаете слишком уж напряженно. У вас мешки под глазами. И по рукам тоже заметно. Вам нужен отдых. Как насчет того, чтобы сегодня вечером со мной пообедать?
Еще один комплимент, и какой! У Людоеда хватило ума сказать Милли, каким пугалом она выглядит. Хочет ли она немного отдохнуть? Конечно, хочет. Но над плечом у Милли висела Ханна со своим дружеским предупреждением: «Две главные страсти в его жизни — это поиск внеземного разума и обольщение новеньких сотрудниц. Ты, конечно, можешь запросто отказаться...»