Темнее дня
Шрифт:
Разреженные верхние слои атмосферы Юпитера, проносящиеся мимо на многих километрах в секунду, уже тоненько посвистывали на наружной обшивке «Ахиллеса».
Пол покачал головой.
— Это будет не вполне невесомость, но близко к тому. Мы почувствуем слабую силу тяжести — малую долю «жэ», — которая станет толкать нас к наружной стене отсека. Я подумал, что если я расположусь вот здесь... — он подплыл к широкому изгибу смотрового окна и прислонился к нему спиной, притягивая за собой Яну, — а ты встанешь ко мне лицом и обхватишь меня ногами... в общем, если ты думаешь, что так не получится, то я готов тебе обратное доказать.
Собственно говоря, Пол уже так и делал. Яна, чей подбородок покоился на его плече, а лоб находился в считанных сантиметрах от прозрачного окна, ощущала щекочущий нервы восторг
— Еще три минуты, — прошептал ей у самое ухо Пол.
Яна понятия не имела, как он это узнал. Она кивнула, держа глаза открытыми, и сосредоточилась на том, чтобы поймать волну. Все должно было идеально сработать. Все последние часы Яна задумывалась о том, возможно ли это... но всего через минуту-другую... ноги ее сжимались все крепче, глаза закрывались, рот открывался, все мышцы нижней части тела начинали двигаться в согласии с собственным внутренним ритмом.
А затем, совершенно внезапно — рано, слишком рано — склянки коммуникационной системы корабля начали звонить. Пол сделал последний судорожный толчок и оттолкнул от себя Яну.
— Нет, — выдохнула она. — Еще нет. Продолжай, Пол — еще минуту. Продолжай!
Но Пол оторвался от нее, скользнул прочь и нырнул в другой конец отсека. Яна крикнула:
— Пол, Пол, ты не можешь... — Судовые склянки по-прежнему продолжали звонить, но звучали они как-то не так. — Что ты делаешь?
— Это не ближайший подход. — Пол включил свет в смотровом отсеке, и Яна увидела его — голого, по-прежнему с могучей эрекцией — у самой двери. Он лихорадочно возился с замком. — Это тревога. Нарушение герметичности корпуса. Шлюз номер три... какой-то пьяный придурок... у, чертов шифр...
Наконец Пол испустил триумфальный рык, распахнул дверь и, по-прежнему совершенно голый, туда нырнул. Яна, с бешено колотящимся сердцем и отчаянно кружащейся головой, такая обалделая, точно ее на полпути с американских горок сняли, за ним последовала. Она понятия не имела, где может находиться шлюз номер три, но абсолютная безотлагательность в голосе Пола разом отбросила все остальное в сторону. Яна последовала за ним даже без всякой мысли о том, чтобы хоть как-то одеться.
Поразительное дело, но коридор, насколько она могла видеть, был сплошь заполнен шумными людьми. Все радовались, махали руками, отмечая ближайший подход к Юпитеру, которого на самом деле еще не произошло. Мужчина и женщина, полуодетые, привалились друг к другу, громко смеясь. Когда Яна проплывала мимо них, женщина пьяным голосом сказала:
— Давай, милашка, лови его. У него там так колом и стоит, можешь мне поверить.
Пол, в пяти метрах впереди, распахнул еще одну дверь и туда протолкнулся. Яна, следуя за ним более медленно, вплыла в отсек в тот самый момент, когда зазвонил еще один набор склянок. Эти звучали менее резко и на другой ноте, чем те, что прервали их в смотровом отсеке. Именно это и был момент ближайшего подхода к Юпитеру — а пустота в животе у Яны оставалась в целой вселенной от оргазма.
Помещение, в которое они попали, содержало в себе одну из выходных точек «Ахиллеса». Внутренний люк переходного шлюза уже был открыт. Пол схватился с крепкого телосложения темной фигурой, плавающей у наружного люка. Две предохранительные пломбы на нем уже были сорваны. Если бы отскочила последняя, воздух внутри корабля рванулся бы наружу, и его бы заменил находящийся под более низким давлением водород из атмосферы Юпитера. Тогда Яна, Пол и другой мужчина неминуемо бы погибли.
Яна посильней оттолкнулась от стены и головой вперед полетела по отсеку. Пол уже ухватил мужчину за шею и пытался оторвать его от люка, но ему негде было упереться. Мужчина не обращал на Пола никакого внимания и упорно продолжал возиться с третьей пломбой на люке.
Яна драться не умела, особенно в микрогравитации. Оказавшись поближе, она ухватила мужчину за правую руку, подтянула ее к себе и погрузила зубы в мясистую часть ладони.
Мужчина громко вскрикнул и отпустил люк. Отчаянно борящееся трио закрутилось в воздухе. Пол все еще пытался придушить массивного незнакомца. Яна отпустила зубы, но по-прежнему держала его за руку. Еще трое человек, двое из них члены команды, ворвались в отсек. Они схватили мужчину, прижали его к полу, и Яна впервые увидела его лицо.
Это был Себастьян.
— Я считаю, что именно я, а не Себастьян Берч, должна нести полную ответственность за все случившееся.
Доктор Вальния Блум сидела в небольшой медсанчасти ЛВС «Ахиллес». Ее рыжие волосы были зачесаны назад и спрятаны под плотной белой шапочкой. С тонкими губами, бледным как мел лицом и горящими глазами она напоминала живой скелет.
— Это было мое предложение, — продолжала доктор Блум, — и Себастьян Берч согласился на ряд процедур с использованием некоторых психотропных лекарств. В процессе нашей совместной работы за прошедшие недели я убедилась, что его навязчивый интерес к планетарным атмосферам и их облачным системам проистекает из какого-то глубинного принуждения, либо естественного, либо имплантированного в раннем возрасте. Мы двигались назад во времени, ища местонахождение его ранних воспоминаний. Сегодня днем мы пришли к тому времени, когда его память была модифицирована спасательной командой, которая обнаружила его потерянным и беззащитным в северном полушарии Земли. В попытке как-то обойти эту блокировку я ввела ему добавочную дозу лекарства. Себастьян хорошо переносил терапию, без очевидных побочных эффектов или какого-то аномального поведения. Сегодня за обедом он казался вполне обычным для себя, хотя, возможно, чуть более сдержанным, нежели остальные. Это было вполне объяснимо, поскольку все пребывали в состоянии эйфории, и я расценивала поведение Себастьяна как признак нарастания зрелости, которая соответствовала его реальному возрасту. Должна признать, что я также была в приподнятом настроении, и когда Себастьян вскоре после обеда исчез, я ни о чем таком не подумала. Я решила, что он пошел присоединиться к празднику в какой-то другой части корабля. Тогда как он...
Она указала на бессознательное тело, лежащее рядом на койке. Себастьян был погружен в глубокий сон.
Капитан Кондо, стоя в ногах койки, поднял взгляд на Яну и Пола. Оба они уже успели натянуть свою обычную одежду, хотя и несколько измятую.
— Вы или кто-то еще каким-то способом его отключали — посредством удара или использования какого-то успокоительного?
Яна и Пол помотали головами.
— И вы постоянно с ним находились, — продолжил капитан Кондо, абсолютно свежий и одетый с иголочки. — Вы были с ним с того момента, как вам удалось одолеть его у шлюза номер три, и до того, как его принесли сюда.
— Гм... не совсем все время. Два других члена команды несколько минут за ним наблюдали. Но они уверяли, что пальцем его не трогали, пока нас не было. Он просто потерял сознание, и они боялись как-то на его состояние влиять. — Пол не стал добавлять, что в те несколько минут они с Яной поспешили к смотровому отсеку, где как можно быстрее оделись, не особенно заботясь о каких-то мелких деталях своей наружности.
Капитан Кондо медленно кивнул.
— Разумеется, еще предстоит полное расследование этого инцидента, когда мы достигнем Ганимеда. На данный момент я хочу, чтобы вы ничего не говорили пассажирам. Я попрошу о том же самом всех остальных, кто находился в шлюзе номер три. — Тут капитан заколебался. — Я собирался добавить, что сделаю общее заявление, заверяя всех пассажиров, что «Ахиллес» остается в безопасном и исправном состоянии. Однако, у меня есть чувство, что подобная акция с моей стороны вовсе не требуется. Громадное большинство пассажиров находится под тем ложным впечатлением, что тревожные склянки, голые пассажирки, члены команды в состоянии высшего физического возбуждения... — его глаза переметнулись с Яны на Пола. Итак, он все знал! — физическое столкновение без применения оружия, а также буксировка бессознательной персоны по коридору к судовой медсанчасти не представляют собой ничего, кроме абсолютно нормальных и разумных элементов церемонии празднования юпитерианской пертурбации. Я полагаю, им лучше под этим впечатлением оставаться. Мистер Берч, безусловно, будет отныне содержаться под непрерывным пристальным наблюдением, о чем я сейчас же распоряжусь.