Темное дело (сборник)
Шрифт:
— Ты покойник! — орал Дима Абдулов, показывая окружающим, что голос у него остался прежним. — И ты тоже! — Он ткнул в сторону спокойного Петуха. — Вы теперь все покойники! Все!..
ЧАСТЬ V
Глава 1
ЛАПШИН
1
Самая приятная на свете вещь — это уединение. Самая отвратная — одиночество.
Чувствуете разницу?
После того, как Рябинина
Я и пошел, гонимый.
Я не хотел одиночества, мне хотелось уединения. Вытянуться у себя в каюте на кровати, закрыть глаза, и, как всякому умному человеку, предаться размышлениям. Давно я, господа, не предавался размышлениям.
А пора.
И поскольку даже вместе с воспрянувшим распорядителем я чувствовал себя будто на необитаемом острове, мне не оставалось ничего другого, как сухо кивнуть Туровскому и, развернувшись, покинуть зал развлечений, не утруждая себя никакими объяснениями. Что, повторяю, мне Гекуба?
Я пришел в свою каюту, бросился на кровать, как и собирался, закрыл глаза в ожидании, что вот-вот в мою усталую головушку хлынут умные мысли и гениальные открытия и заснул.
Вы можете смеяться, но приснился мне Прищипенко. Не Рябинина, что было бы вполне объяснимо, не Туровский, что тоже подчинялось логике, не Сюткин, в конце концов, а именно депутат вновь избранной Думы достойный господин Прищипенко.
Ничего хорошего от такого сна ждать не приходилось.
Он пинками выгнал меня из лодки, которая почему-то уменьшилась до размеров обычного катера, накинул на меня лямку наподобие бурлацкой, сел на носу съежившейся субмарины, взмахнул огромным кнутом, огрел меня им по спине и заорал:
— Но, лошадка!
Вокруг была одна только вода, но дышать я мог, хотя и с большим трудом. Кнут бил не так сильно, как можно было этого ожидать, толща воды, очевидно смягчала удары, но дышать, дышать! Дышать было трудно.
Почему-то я не сопротивлялся. Почему-то покорно тянул эту лямку, шаг за шагом преодолевая сопротивление воды и таща за собой эту проклятую лодку.
— Шевелись, Лапшин, — орал мой мучитель. — Не ленись! А то кормить не буду. Но!!!
Иногда я умудрялся оборачиваться, и тогда мне было видны его выпученные глаза, его красная морда, ощерившийся в крике рот, я даже видел, как дрожат его ноздри.
— Но, залетный! — кричал депутат. — Поспешай, родимый!
Воздуха не хватало катастрофически. Я задыхался, проклинал судьбу и Павла Степановича, пославшего меня в эту странную командировку, я стонал и плакал, стонал и проклинал, плакал и стонал. Я утирал пот, который стекал с моего лба и смешивался с морской водой, и я уже не понимал, где вода океана, где мой пот, а где мои слезы — одна только соленая-соленая мокрота.
— Лапшин, твою мать! — кричал Прищипенко. — Кончай филонить! Тяни лямку! Но, Лапшин!!!
Я невыносимо страдал.
Когда я очнулся, оказалось, что лежу я на животе, плотно вжавшись в подушку лицом и задыхаясь от слез и элементарной нехватки воздуха.
Я резко выпрямился и сел на кровати, широко раскрыв рот и жадно хватая воздух. Из груди были слышны какие-то хрипы и присвистывания. Слава Богу, больше никого в каюте не было.
Никто не был свидетелем моего позора.
— Ну ладно, господин депутат, — пробормотал я, с трудом приходя в себя. — Вот, значит, как вы любите руководить. Запомним. Не прощу вам я этого, уж не обессудьте.
Я вспомнил, что когда-то уже видел во сне Прищипенко, я даже рассказывал об этом как-то. Тогда, помню, после того сна события стали разворачиваться стремительно. А к чему этот сон сейчас?
Говорят, как ты расшифруешь свой сон, в такую сторону твоя жизнь и повернет события. Другими словами, это твое внутреннее состояние, а ты всегда живешь сообразно ему.
Ты всегда живешь так, как ты хочешь. То есть, в любом случае, все в твоей жизни происходит так, как хочет того твоя глубинная суть, твое естество.
Допустим, ты хочешь женщину. Ну, например, Рябинину. Или еще кого. Господа, вы вольны выбирать: от жены до любовницы. Ты хочешь женщину, и ты ее получил. Пока все нормально.
Но пойдем дальше.
Когда ты только добивался ее благосклонности, тебе казалось, что стоит только добиться ее, получить, так сказать, доступ к телу ее и мыслям, как наступит полное и безусловное счастье.
Но вот ты ее получил, и тут началась какая-то чертовщина. Оказывается, это вовсе не счастье. Ох, если б ты знал, чем это все кончится! Ты бы, любезный, тысячу раз подумал, нужно тебе это «счастье» или нет. Оказалось, что ты и бестактен, и глуп, и пьешь много, и носки у тебя пахнут, и одеколон твой кислый какой-то, а не мужественно сладкий, и вообще в твоей квартире давно пора сделать ремонт и купить приличную кровать вместо этой вызывающе вульгарной тахты. И ты, дорогой, начинаешь задумываться о смысле жизни — как правило, некстати.
Но в чем дело? Ты ведь хотел эту женщину, помнишь? Твое естество жаждало ее, твоя неумышленная суть хотела эту женщину со всей страстью, на которую ты только и был способен. И что? А ничего. Ты всего-навсего получил то, о чем мечтал — женщину. И вместе со всеми ее достоинствами и прелестями получил те черты, о которых и не подозревал. А в итоге получилось, что в конце концов ты живешь так, как хочешь. Хотел женщину? Получи. И страдай.
Помните «Сталкер» Тарковского? В той заветной комнате сбывались желания — но не твои, а твоей сути, твоего естества. Поэтому туда и боялись войти. Каждый знает про себя очень много. И поэтому не каждый войдет в такую комнату, которая исполняет желания твоей несознательной и в то же время вполне конкретной сути.
Вот я и говорю: как ты хочешь, так в итоге и живешь. Поэтому — как твое естество расшифрует твой сон, так, в сущности, и произойдет.
Я редко запоминаю сны. Но если запоминаю, я это давно уже заметил, значит вокруг меня творятся вещи, скажем так, неординарные. Значит, я снова угодил в экстремальную ситуацию. Организм как бы дает мне сигнал: мобилизуйся, Лапшин, не будь лапшой.
Обычно я расшифровываю сны. Но сейчас я этого сделать не мог. И на это была причина.
Я был вне себя от душившей меня беспричинной ярости. Но беспричинной, подозреваю, она была только на первый взгляд. Казалось бы, чего мне сердиться на Прищипенко? Причем тут он? На его месте, как говорится, мог оказаться каждый — мало ли что и кто нам может сниться. Но ярость моя, несмотря на эти в целом здравые размышления, не утихала. Меня кто-то будто подталкивал: иди и набей этому сукиному сыну морду. Не сиди на месте, иди и набей.