Темное дело (сборник)
Шрифт:
Я даже не успел толком ему ответить — так быстро он растворился в толпе присутствующих. Что это, интересно, на него нашло?
У стола рулетки по-прежнему было полно народу. В игре, разумеется, участвовали не все, но можно сказать, что все.
Это не парадокс. Ставки делали человек пять. Но еще человек десять как минимум не просто стояли рядом и смотрели, но, казалось, они принимают в игре самое непосредственное участие. Это было даже не внимание, даже не сопереживание. Это была сопричастность.
Я
Нет, здесь не было выпученных глаз, дрожащих губ, нервно сжимающихся в кулаки рук, лица присутствующих можно было бы даже назвать вполне пристойными, но напряжение, которое царило вокруг этого стола, его жуткая, тяжелая энергетика производили мрачноватое впечатление. Жажда денег и какой-то безотчетный страх разлились в воздухе.
Только на одно лицо можно было смотреть без внутреннего содрогания. Это было лицо женщины-крупье.
Оно было бесстрастным, спокойным, отрешенным, я бы сказал, каким-то нездешним. Страсти и бури, бушевавшие в душах ее клиентов, казалось, не трогали ее совсем. Да они, наверное, ее и не трогали. Я всегда завидовал людям, которые умеют владеть собой.
Впрочем, она может и не притворяться. Может быть, ей действительно безразлично, кто из ее клиентов выиграет, а кто проиграет. Если принимать близко к сердцу проблемы своих клиентов, нужно идти в сиделки, а не в крупье.
Сначала я думал, что смотрю только на нее потому, что мне противно смотреть на остальных. Мне и вправду было противно смотреть на остальных. Я и в нормальном-то казино не мог наблюдать за игроками без некоторого смятения в душе. А уж в этом-то…
Мне трудно сказать, почему в этом казино, на этой подводной лодке, было какое-то особенное напряжение. Может быть дело в том, что происходит вокруг нас? Положение-то замкнутое. Может быть, это тип клаустрофобии такой? Черт его знает.
Так или иначе, я смотрел на Ольгу, крупье, и понимал, что мне приятно на нее смотреть.
Я долго, наверное, на нее смотрел, и в какой-то момент ее огромные глаза встретились с моими, и легкое недоумение пробежало по ее лицу, не задержавшись, впрочем, надолго. На одно короткое мгновение она скользнула по моему лицу взглядом, нахмурилась, словно решала про себя небольшую задачку, и снова стала бесстрастной, как… ну как кто? Как крупье, кто же еще…
Я смотрел и почему-то мне не хотелось отводить от нее взгляд.
И в эту самую минуту до моего плеча дотронулась Рябинина:
— Лапшин!
Странно… Все это время, с того мгновения, когда она чуть ли не влетела сюда же, в этот зал и увела Костю Сюткина, ни словом со мной не обмолвившись, все это время я настолько старательно гнал от себя всякие мысли о том, где она и что может поделывать, что почти убедил себя в том, что Юлия Рябинина отсутствует в природе. Не то, чтобы я такой уж черствый и мне наплевать на своих товарищей, но если, простите за выражение, мне очень больно, слишком больно, я пытаюсь делать все, чтобы мысли мои шли по такому пути, чтобы причинять мне как можно меньше страданий. И только поэтому я не думал о Рябининой с Сюткиным, хотя не забывал о них ни на минуту.
Вот такой я странный человек, если хотите. Трудно мне вам это объяснить.
И вот она передо мной, а я не знаю, что ей сказать.
— Лапшин, — повторила она, глядя на меня в упор, — Яйцин покалечил Сюткина.
— Что?! — вскрикнул я.
— Яйцин покалечил Сюткина, — снова произнесла она слова, которые мне показались или глупым розыгрышем или просто бредом.
— Как это? То есть как это могло произойти? Где он?!
Я разволновался не на шутку.
— Он потащил Костю в медпункт. Яйцин.
Нет, она не шутила. Она не могла так шутить. Это дало бы мне слишком много материала для изощреннейших издевательств над ней, а она никогда не любила, если я поднимал ее на смех.
— Юля, — проговорил я, стараясь оставаться спокойным. — Давай с начала. Яйцин покалечил Костю. Так?
— Да.
— Что он с ним сделал?
— Ударил.
— Костю?!
— Костю, Костю, — повысила она голос. — У тебя что — уши заложило?
— Хорошо, — кивнул я. — За что он его ударил?
— За то, что Костя ударил его.
— Что?! — опять вскрикнул я.
— Лапшин, ты можешь нормально слушать?! — разозлилась внезапно она. — Мы собрались украсть кассету, а Яйцин…
— Стоп!
Это было слишком даже для меня. Даже если это говорит Юлия Рябинина.
Она молча смотрела на меня.
— Что вы собирались сделать? — как можно мягче, переспросил я ее.
— Ну да, — ответила она как нечто само собой разумеющееся. — Сюткин и я хотели украсть ту кассету. Ну с голосом. А Яйцин появился в самый неподходящий момент. Костя хотел отвлечь его. Чтоб он не вошел в свою каюту. И ударил его. Он, наверное, не знал, как его можно отвлечь. И ударил.
Логики в этих словах было — ноль.
— Зачем ему было отвлекать его?
— В каюте уже была я, — заявила Рябинина.
— Ты?!
— Да.
— Да за каким хреном?!
— Да за кассетой! — чуть ли не закричала она. — Ты совсем идиот?! Или притворяешься?
Я досчитал про себя до десяти.
— Юлия! — заставил я себя говорить спокойно. — Зачем тебе понадобилась кассета?
— Чтоб прослушать ее еще раз. Там могли обнаружиться интересные детали. И они обнаружились!