Темное дело
Шрифт:
— Мален нежданно прибыл в Гондревиль, никто не знает зачем, — сказал он своей госпоже, — и мне трудно будет удержаться, чтобы не пустить Гондревиль с торгов за смертью владельца. Я раскаиваюсь, что не исполнил своего намерения!
— Что могло побудить его покинуть зимой Париж?
— Весь Арси судачит об этом, — ответил Мишю. — Семью он оставил там, и его сопровождает всего-навсего один камердинер. У него бывают только нотариус Гревен и госпожа Марион, жена сборщика налогов нашего департамента, невестка того Мариона, который служил Малену подставным лицом при покупке Гондревиля.
Лоранса считала, что праздник преполовения поста — самый подходящий день, так как по
— Ну вот, — воскликнул Готар, — кто-то идет.
— Да, это я, — сказал честный арендатор, выходя на дорогу. — Доброго здоровья, господа. Что же это вы — на охоту едете, невзирая на все запреты префектуры? Я-то не пойду доносить, но смотрите, будьте осторожны! У вас есть друзья, но немало и врагов.
— Ну, бог даст, охота будет удачной, — ответил, улыбаясь, рослый д'Отсэр, — и у тебя опять будут прежние хозяева.
В ответ на эти слова, которым последующие события придали совсем иной смысл, Лоранса бросила Роберу строгий взгляд. Старший Симез надеялся, что Мален, получив отступного, вернет Гондревиль. Эти дети собирались сделать как раз обратное тому, что советовал им маркиз де Шаржбеф, и Робер, разделявший их надежды, именно это имел в виду, когда произнес роковые слова.
— Во всяком случае, держите язык за зубами, старина, — сказал Бовизажу Мишю; он запер ворота парка и поэтому уезжал последним.
Стоял один из тех погожих дней конца марта, когда воздух сух, земля очистилась от снега, небо безоблачно, а температура воздуха находится в странном противоречии с видом деревьев, еще не одевшихся листвой. Было так тепло, что кое-где в полях зазеленели озими.
— Мы едем за каким-то кладом, а ведь настоящий клад в нашей семье — это вы, кузина, — пошутил старший де Симез.
Лоранса ехала впереди между двоюродными братьями, за ними следовали двое д'Отсэров; кавалькаду замыкал Мишю. Готар в качестве разведчика ехал первым.
— Раз наше состояние будет восстановлено, по крайней мере частично, выходите замуж за брата, — тихо сказал младший. — Он боготворит вас, а для дворян нашего времени вы будете достаточно богаты.
— Нет. Оставьте ему все это состояние, и я выйду за вас; моих
— Пусть будет по-вашему, — воскликнул маркиз де Симез. — Я откажусь от вас и буду искать женщину, которая была бы достойна называться вашей сестрой.
— Видно, вы любите меня меньше, чем я ожидала, — возразила Лоранса, кинув на него ревнивый взгляд.
— Нет. Просто я люблю вас обоих больше, чем вы меня, — ответил маркиз.
— Значит, вы жертвуете собою? — спросила Лоранса старшего Симеза и бросила ему взгляд, в котором на миг сказалось предпочтение.
Маркиз промолчал.
— Тогда я начну думать только о вас, и это будет невыносимо для моего мужа, — продолжала Лоранса, у которой молчание маркиза вызвало жест досады.
— А как мне жить без тебя? — воскликнул младший, взглянув на брата.
— Однако не можете же вы выйти за нас обоих, — сказал маркиз. — И надо наконец принять решение, — добавил он резковато, как человек, задетый за живое.
Он пришпорил коня, чтобы д'Отсэры не слышали их разговора. Лошади младшего брата и Лорансы тоже прибавили ходу. Когда трое всадников значительно опередили остальных, Лоранса хотела было заговорить, но слезы помешали ей.
— Я уйду в монастырь, — сказала она наконец.
— И вы допустите, чтобы род Сен-Синей угас? — возразил младший де Симез. — А вместо одного несчастного, который на все согласен, вы сделаете несчастными двоих? Нет, тот из нас, кто останется лишь вашим братом, примирится со своей участью. Когда мы узнали, что не так бедны, как думали, мы с ним объяснились, — сказал он, глядя на маркиза. — Если избранником окажусь я, — все наше состояние отойдет к брату. Если же счастье мне не суждено, — он уступает мне все состояние вместе с титулом, потому что сам примет имя Сен-Синей. В любом случае у того, кто будет лишен счастья, останется хоть возможность устроить свою жизнь. Наконец, если отвергнутый почувствует, что не в силах жить, он отправится на войну, чтобы там погибнуть и не омрачать счастья супругов.
— Мы как средневековые рыцари, мы достойны наших предков! — воскликнул старший. — Слово за вами, Лоранса.
— Мы хотим положить конец этой неясности, — сказал младший.
— Не думай, Лоранса, что в самоотречении нет услады, — заметил старший.
— Дорогие мои, любимые, — ответила она, — я не могу выбрать. Я люблю вас обоих, словно вы одно существо, — так любила вас ваша мать. Господь нам поможет. Я отказываюсь от выбора. Положимся на волю судьбы, — но тут я ставлю одно условие.
— Какое?
— Тот из вас, кто будет мне братом, останется подле меня до тех пор, пока я сама не отпущу его. Я хочу быть единственным судьей в вопросе о том, когда ему удалиться.
— Хорошо, — ответили оба брата, не задумываясь над этим пожеланием, высказанным кузиной.
— Тот, к кому первому обратится госпожа д'Отсэр сегодня вечером за столом после молитвы, — тот и будет мне мужем. Только не прибегайте к уловкам и сами не вызывайте ее на разговор.
— Игра будет честной, — сказал младший.
Оба поцеловали руку Лорансы. Уверенность в близкой развязке, — причем каждый еще мог надеяться, что она будет именно благоприятной для него, — привела близнецов в самое веселое настроение.
— Как бы то ни было, милая Лоранса, ты подаришь миру нового графа де Сен-Синя, — сказал старший.
— И мы бросаем жребий, кому больше не быть Симезом, — сказал младший.
— Видно, хозяйке уж недолго оставаться в девушках, — заметил Мишю, ехавший позади д'Отсэров, — что-то господа мои больно повеселели. Если хозяйка объявит о своем выборе, я подожду уезжать, мне хочется быть на этой свадьбе.