Темное дело

Соболева Лариса

– Нет. На них мы с тобой…

– Замолчи! – гаркнул Никита, ребенок еще больше разревелся.

– Никита, сейчас же выйди из комнаты! – приказал отец.

– Я вообще могу уйти, – огрызнулся сын. – Но завтра вернусь, отвезу твоего ребенка, Яна, на генетический анализ.

– А это не опасно? – перевела девушка глаза на отца с матерью, спрашивая их, но ответил Никита, злорадно ответил:

– Очень опасно. Для тебя.

Он повернулся к выходу, послал папе красноречивый упрек глазами и решительно ушел. Альбина Павловна робко

пролепетала, будто извинялась:

– Никогда его таким не видела. Яночка… – бросилась к матери внука, которая захлюпала носом, присев на край кровати. – Не надо плакать, ты расстраиваешь маленького Никитушку. Сделай, как просит Никита…

Редкий случай, когда Ефим Геннадьевич поддержал жену:

– Да, эту процедуру, Яна, необходимо пройти, тогда ему крыть будет нечем. Ты же не боишься экспертиз.

– Не боюсь… – всхлипнула та. – Просто обидно, это же его сын…

– Жениться на тебе мы его вряд ли заставим, – хмурил густые брови Ефим Геннадьевич, – но сына признать… никуда не денется.

Ефим Геннадьевич, человек тоталитарного склада, считал, что в его доме все должны подчиняться только ему. Тоталитаризм распространялся и на знакомых, чужого мнения по тому или иному поводу для него не существовало, поэтому с ним не любили общаться. Да и кому понравится постоянно испытывать свою неполноценность рядом с идеалом? Ведь Ефим Геннадьевич зачастую кичился порядочностью, принципиальностью, честностью, разве такой человек способен выгнать на улицу внука и его мать? Это как раз и есть принципиальная позиция, у него слова не расходились с делом, как у подавляющего большинства.

На следующий день Никита приехал с утра, предупредив Германа, что немного задержится. Яна была готова к экзекуции, ее вызвался сопровождать Ефим Геннадьевич, очевидно, опасаясь, что сын Никита, показавший вчера бунтарский характер, выкинет девушку где-нибудь на улице. За мужем увязалась и Альбина Павловна – ей дома не сиделось, она полагала, что анализ ДНК выдадут через полчаса, после чего все образуется, наступит лад. Открывая заднюю дверцу перед ними, Никита не удержался и желчно упрекнул родителей:

– Как вы переживаете за нее! Можно подумать, она ваша дочь, а я так… неудачный зять.

– Мы переживаем из-за внука, – мягко поправила его мама, а он нагрубил ей, невзирая на присутствие отца:

– Хватит! Если ты и отец желаете обмануться, это ваше право, а из меня идиота сделать не удастся никому. В большей степени это тебя касается, Яна.

– Никита, маленький Никитушка похож на нашего папу, значит, на тебя… – протарахтела мама.

– Я сказал, хватит!

– Не трогай его, мать, – пробасил Ефим Геннадьевич, залезая в автомобиль. – У них сейчас вывернуты все понятия, ни морали, ни принципов…

– Папа, – плюхнувшись за руль и пристегиваясь ремнем, процедил Никита, – я уже вырос, мне тридцать три, если ты забыл, поэтому о морали и принципах поговори с соседями во дворе за шахматной партией.

– Слышишь? –

толкнул локтем жену вознегодовавший Ефим Геннадьевич. Та погладила мужа по плечу, мол, не кипятись, но «цезарь» был неумолим. – Он мне уже приказывает! Дожил. Дальше-то чего нам с тобой ждать? М-да… Зря мы уповали с тобой на тихую старость, нам даже стакана воды подать будет некому. Впрочем, обойдусь, что-то мне заранее пить не хочется…

Монолог длился до клиники, Никита решил больше ни слова не произносить, а потерпеть, иначе перепалка переросла бы в свару.

Процедура оказалась проста и на выбор: по слюне или по крови, разумеется, Никита выбрал первое. Но результаты обещали через две недели! Срок, естественно, не устраивал главного зачинщика, он требовал ускорить исследование. Это – пожалуйста, но с доплатой. Никита оплатил, теперь ждать придется всего три дня, как раз в пятницу…

Неотложных вопросов, которые он не мог решать в одиночку, полно, поэтому Никита, прежде чем попасть в свой кабинет, заскочил к Герману. Проблемы (не личные) обсудили, оптимальные решения нашли, планы обозначили, он двинул к двери с кипой бумаг в руках.

– Никита… – окликнул его Герман, прищелкнув пальцами.

Тот вернулся, но не сел в кресло, полагая, что остался еще какой-то вопрос, не терпящий отлагательств, но решаемый на ходу, ибо важные проблемы стоят на первом месте, о них не забывают. А Герман с неловкостью, свойственной людям, которые не любят вмешиваться в частную жизнь, полюбопытствовал:

– Что там за инцидент произошел? Алика была вчера у Ляли…

– Думаю, ты в курсе, раз Алика была у Ляли, – набычился Никита.

– Но мне-то, как другу, скажи, эта Яна от тебя…

– Тебе, как другу, говорю: нет. Я не знаю, кто она такая, но выясню. Сегодня сдали анализы на ДНК, через три дня будут готовы, и тогда я ее… уничтожу.

– Если ты в себе уверен, то не стоит тратить на девчонку здоровье, а дать пинка ей под зад, чтобы катилась кубарем туда, откуда притащилась. – Снова друг замялся, потупился, Никита понял, что он не все у него выведал, и не ошибся. – Постарайся успеть завершить дела до пятницы. – И совсем застенчиво спросил: – Свадьба состоится, я надеюсь?

– Нет.

– Как – нет?! – Герману несвойственны бурные реакции, но он подпрыгнул на месте, словно ужаленный. – Ты… Ты не в себе? Алика-то при чем?

– У тебя искаженная информация, – спокойно сказал Никита, догадываясь, что его жена в курсе и последних событий. – Не я был инициатором разрыва отношений, ушла Алика.

– Так надо было не пускать! Она дура, но ты…

– Зачем? Мне не нужна женщина, которая верит первой встречной интриганке. Я предупредил Алику: если она уйдет, то навсегда. Ушла. Значит, свадьбы не будет ни в пятницу, ни позже, на этом точка. Извини, пойду работать… А, да! В командировку я полечу, как ты хотел, так что заказывай самолет.