Темное небо. Книга первая. Тень дракона
Шрифт:
Говорил он как по-писаному. На тех, кто не любит думать своей головой, такие речи наверняка действуют безотказно. Зачем шевелить мозгами, если за тебя подумают и все решат: что для тебя хорошо, а что плохо; что тебе делать и как тебе нужно жить. Это и есть фашизм. Его спайка даже не идея, а воля вождя, который знает все «что нужно белому человеку».
– А какие претензии ко мне? – Олег потушил сигарету.
– Лично к вам никаких. Судьба столкнула нас лбами. Я ведь понимаю, что помочь Кабану в этой ситуации мы не сможем. Но и в беде не оставим. И не
Он встал с дивана.
Через минуту в квартире, кроме Олега и Светланы, никого не осталось.
Олег выпустил жену из объятия, выключил в гостиной свет и подошел к окну. Свет уличных фонарей уже смешался с предрассветной мглой. Бритоголовые выходили из подъезда по одному, по двое, и как тени растворялись в ней. Олег смотрел в окно, его до сих пор была мелкая, зябкая дрожь.
Семенова он разбудил с трудом. Сразу же, как приехал в отдел, распорядился привести Васильева на допрос.
– Не спится тебе!.. – возмутился Михаил, когда его наконец добудились.
– Умойся. Приведи себя в порядок. – Олег убрал курточку в шкаф. – Сейчас Кабана на допрос приведут.
– Кого?..
Лицо у Семенова со сна было мятое, глаза красные, голос недовольный. Олег посмотрел на него и повторил:
– Приведи себя в порядок.
Вскоре после того, как Михаил вернулся из туалета и поставил вскипятить чайник, привели Васильева.
Олег раздвинул на окне шторы. Над городом поднималось холодное, красноватое солнце. В кабинете, если не считать задержанного в наручниках и решеток на окне, царила почти домашняя обстановка. Олег неторопливо перебирал бумаги на своем столе. Семенов колдовал над чайником и с любопытством поглядывал на Костырева.
Вид у бритоголового был аховый, ничего общего с ночным образом безразличного к смерти самурая.
– Привет тебе от Медведя, Кабан! – не поднимая головы произнес Олег.
Это прозвучало так неожиданно, что вздрогнули не только бритоголовый и Семенов, но и Олегу стало не по себе, словно эти слова произнес не он, а кто-то посторонний.
От неожиданности у бритоголового даже перехватило дыхание.
– Сигарету? – Олег вынул из кармана пачку.
Васильев кивнул и вдруг жалостливо сморгнул. Олег прикурил две сигареты, одну протянул задержанному.
– Гражданин Васильев, мы все знаем и про Кураева Петра Петровича. И про то, как он втянул тебя в это дело, – он посмотрел на Семенова.
– Да, – кивнул тот и положил в стакан ложечку растворимого кофе. – Кофе будешь?
Бритоголовый кивнул.
– Запираться нет никакого смысла, – Олег пододвинул бритоголовому пачку сигарет. Я советую: чистосердечно во всем признаться; рассказать о роли Кураева; о его причастности к убийству. Начинай, парень…
Кураева доставили к полудню. Васильева к этому времени поместили в следственный изолятор.
– Давненько мы с вами не виделись, Петр Петрович, – благодушно улыбнулся Костырев, глядя на Кураева. – Как ваше здоровье?
– Олег Дмитриевич спрашивает, как у тебя с головой? – уточнил Вахтанг. – Не полегчало?
Кураев, плотный, краснолицый человек лет тридцати, смотрел на них с брезгливым презрением. То, что он «толкает» стволы и вооружил половину отребья в городе, было хорошо и давно известно. Но поймать его за руку не удалось до сих пор.
– Что же вы, Петр Петрович, так неаккуратно? – Олег продолжал доброжелательно смотреть на него. – Нанимаете мальчишку… Убийство… То есть, «мокруха». Не ваш стиль! Или так торопились выполнить «заказ»?
– А у него «крыша» на самом деле поехала, – усмехнулся Вахтанг.
– Это у тебя все ветром сдуло, – наконец, подал голос Кураев. – Что за дела?! Дайте мне бумагу. Напишу заявление прокурору.
– Как же давно у меня кулаки на эту образину чешутся, – пробормотал в пространство Вахтанг.
– Кляузник, – подметил Олег.
– Поганец, – уточнил Вахтанг. – Ты ему суть дела разъясни.
Олег зачитал Кураеву показания Васильева, объяснил суть дела.
– Знать ничего не знаю! Наговаривает мальчишка! – Кураев к этому времени уже вошел в раж. – Я инвалид второй группы! У меня эпилептические припадки! Права такого не имеете!
– Бог с ним, пусть настрочит свою кляузу. Ты только ничего не позабудь! – нарочито громко и раздельно, как разговаривают с душевнобольными или очень старыми людьми, произнес Вахтанг. – Прокурор любит подробности!
– Напишу, – пообещал Кураев и принялся строчить со скоростью опытного стенографиста.
– Смотри-ка ты, грамотный, – хмыкнул Вахтанг.
Минуты две он наблюдал, как Кураев пишет заявление. Потом сослался на необходимость подготовить очную ставку и вышел из кабинета.
Через несколько минут Кураев закончил свое художество на имя районного прокурора. Еще с минуту Олег делал вид, что внимательно перечитывает его. После чего встал и со словами:
– Я выйду на пару минут, посиди тут, – надел на Кураева наручники, застегнул их за спиной, закрыл дверь на ключ и ушел в туалет.
Спустя полминуты после того, как дверь за Олегом закрылась, из шкафа с одеждой выбрался рослый, мощного сложения человек в ярком резиновом костюме с аквалангом за плечами и в маске. И принялся методично, но аккуратно избивать Кураева. От ужаса и нереальности происходящего тот потерял дар речи.
Аквалангист обрабатывал его недолго, но профессионально. Закончив экзекуцию, посадил Кураева обратно на стул и беспрепятственно вышел из кабинета.
Кураев сидел на стуле, выкатив полубезумные глазки на большой настенный календарь, и чувствовал, как боль растекается по всему телу.
Через минуту, смеясь и переговариваясь, в кабинет зашли Вахтанг с Олегом. Дверь снова открывали ключом.
– Если все будет нормально, – сказал Вахтанг, – очную ставку через двадцать минут устроим.