Темное прошлое Конька-Горбунка (сборник)
Шрифт:
Леся кинулась к двери, я побежала за ней.
– Погоди!
Горничная остановилась.
– В чем дело? Я хочу воды принести.
– Семен покончил с собой?
– Да. Вы не знали?
– Нет.
– Ужасно, – поежилась Леся, – это произошло в ту ночь, когда Мусика бедного искали. Вы уехали, Катя спать пошла, а Семен Сергеевич с Анной Тимофеевной ругаться снова затеяли. Я от греха подальше в своей комнате затаилась. Хозяева последнее время частенько ссорились, вот я и побоялась под горячую руку им попасть. Повизжали они, потом все стихло, а я заснула, чаю выпила и закемарила, да так крепко! Меня Колька разбудил, шофер.
Встревоженная Леся пошла на второй этаж и постучалась к Сене. В ответ не раздалось ни звука. Тогда горничная поскреблась к хозяйке и обнаружила Аню спящей. Подумав, что хозяйка после скандала с мужем приняла снотворное, Леся толкнулась к Кате и удивилась: та тоже посапывала под одеялом.
Не решившись их будить, горничная стала стучать в дверь Семена. В конце концов перепуганный Коля плечом снес створку. Леся глянула в комнату и рухнула в обморок. Хозяин сидел в кресле, голова его была окровавлена, около безвольно опущенной руки валялся пистолет.
– Откуда он взял оружие? – прошептала я.
– В тумбочке держал, – пояснила Леся, – все честь по чести, купил в магазине, разрешение от милиции имел. Хотя и в охраняемом поселке живем, да лес кругом, мало ли что случиться может.
– С какой стати Сеня покончил жизнь самоубийством? – пробормотала я. – Он письмо оставил?
– Нет! – воскликнула Леся.
– Тогда отчего вы решили, что он сам застрелился?
Прислуга вытерла лицо рукавом.
– Так он запись сделал, кассета в магнитофоне стояла. Менты приехали, щелкнули клавишей, и сразу голос раздался. Меня-то в понятые взяли, вот я и услышала: «Жизнь моя стала ужасной. Сплошной скандал. Я очень устал. Больше не могу! Прощайте! Завещание слушайте все вместе. Оно покажется вам странным, но так вам и надо! Тащил всех в зубах, нет больше сил. На этом свете было только два существа, которые искренне любили меня. Моя собака, она уйдет со мной, и моя настоящая дочь»… Я ничего не поняла! – шмыгнула носом Леся. – Настоящая дочь. А собака! Семен Сергеевич, что, Мусика убил? Но он же его вместе с нами искал.
Я схватила Лесю за рукав:
– Ну-ка расскажи еще раз о том, как милиция осматривала кабинет Сени, включала магнитофон и так далее.
Леся покорно забубнила. Я выслушала ее и, стараясь не показать своей настороженности, велела:
– Пошли в кабинет, нас там ждут.
– А вода? – напомнила Леся.
– Хорошо, бери бутылку и поднимайся, – кивнула я.
Спустя полчаса мы узнали невероятное. Сеня составил чрезвычайно странное завещание. Документ он отдал на хранение неизвестному домочадцам Андрею Валерьевичу, мотивировав свой поступок просто: не доверяю никому, кроме Ильина. Если последняя воля будет известна семейному адвокату, то, скорей всего, и Аня, и Катя попытаются сделать так, чтобы правда о наследстве не выплыла за стены кабинета. А Иван Петрович Юдин, юрист, великолепно знавший женскую часть семьи Викуловых, поможет им спрятать концы в воду. Слишком много лет его принимали в доме как своего человека, он стал почти родственником и ради благополучия Ани и Кати забудет о профессиональном долге вкупе с этикой и порядочностью. Впрочем, не стану вас больше томить неизвестностью,
Огромная московская квартира, в которой до постройки загородного особняка жили Викуловы, доставалась Ане. Кате он отписал двухкомнатную квартиру, ранее принадлежавшую матери Сени. Света получила золотую антикварную шкатулку, довольно дорогую вещицу. Остальное: гигантский особняк, гектар земли, акции, ценные бумаги, накопленный капитал, в общем, все-все, включая идиотски большой джип, на котором Сеня рассекал по Москве, доставалось… Нине Викуловой. Той самой девице, что сидела возле адвоката.
Услыхав новость, Аня разинула рот, Света ойкнула, а Катя растерянно спросила:
– Она кто? Мы ее впервые видим. Честно говоря, я решила, что девушка секретарь адвоката.
– Нина – ваша единокровная сестра, – пояснил Ильин, – вот, кстати, ее метрика.
Я уставилась на потрепанный зеленый листочек. Просто невероятно! Мать – Ангелина Федоровна Приходько. Отец – Семен Сергеевич Викулов.
Аня и Катя, бледные, словно обезжиренный кефир, смотрели на непонятно откуда взявшуюся родственницу.
– Уж простите, – пожала плечами та, – я сама удивилась, когда мне Андрей Валерьевич позвонил. Мама всегда говорила, что мой отец умер, и вдруг такой зигзаг. Даже перед смертью мать не открыла мне правды.
– Ангелина Приходько, Ангелина, – тупо стала повторять Света, – откуда мне это имя знакомо? Вспомнила! Это же домработница Аня!
– Верно, – прошептала моя подруга, – мы звали ее Ашкой. Вороватая особа! Выгнали ее за мухлеж со счетами. Только дело-то давно было.
– Похоже, эта особа не только деньги стырила, – сердито заявила Света, – она еще и Семена увести хотела.
– Поосторожней с выражениями, – нахмурилась Нина.
– Но с какой стати, – залепетала Катя, – мы ничего об этой дочери не знали, она, насколько я понимаю, о своем отце тоже.
Андрей Валерьевич кивнул:
– Семен Сергеевич объяснил мне ситуацию. Он в последнее время столкнулся с крайней неблагодарностью своих домашних. И жена, и дочь были с ним грубы, в доме постоянно разражались скандалы.
– Мы ссорились, – растерянно ответила Аня, – это верно, но в семье всякое случается.
– Я папе не хамила, – покачала головой Катя. – С мамой он ругался, но со мной нет.
Андрей Валерьевич прищурился:
– Не хочется вас упрекать, но Семена Сергеевича многое обижало, например, то, что он, возвращаясь домой, обнаруживал вас спящими.
– Но папа частенько приезжал после полуночи! – воскликнула Катя.
– Еще вы отказались поехать с ним в Турцию!
– Мне врач запретил бывать на солнце! – отозвалась Аня. – Сеня знал об этом.
– С его письменного стола вечно пропадали ручки, – заявил адвокат.
– Господи, – закричала Катя, – верно! Я брала у папы из стакана копеечное шариковое барахло! Неужели из-за этого?
– Еще хозяйка постоянно забывала покупать лимоны, – методично перечислял претензии Ильин. – Сами вы не любите цитрусовые, Семену Сергеевичу хотелось кислого.
– Бред, – шептала Аня.
– Может, и так, – согласился Андрей Валерьевич, – только капля камень точит. Капало, капало и перелилось через край. Знаете, что он мне сказал, подписывая завещание? «Надоели они мне, кровопийцы, уж присмотрите, чтобы Ниночку не обидели. Виноват я перед ней, искупить вину хочу».