Темное сердце магии
Шрифт:
— Я уверена, что увидела именно это.
— Ты, возможно — да, но не судьи, — ответила она. — Или они решили проигнорировать это обстоятельство. В любом случае, они назвали это несчастным случаем. Турнир продолжится завтра утром, как и было запланировано.
Я нахмурилась.
— Почему они не хотят признать, что кто-то перерезал верёвки?
— Потому что Турнир Клинков — одно из крупнейших событий лета, — высказал своё мнение Мо. — Никто не хочет отменять его. Даже если бы один из судей заметил, что верёвки на сетке были перерезаны, они всё равно назвали бы это несчастным случаем. Семьи оказывают сильное давление, чтобы турнир продолжался, и судьи не хотят создавать проблемы. На карту поставлено слишком много денег от продажи билетов и льгот.
Клаудия вернула Мо телефон.
— Самый главный вопрос в том, кто перерезал верёвки и почему?
Я пожала плечами.
— Я не знаю. Я находилась слишком далеко внизу и видела только, как сверкнул нож. А ты Девон?
— Катя и Дея были уже на платформе, когда верёвки начали расползаться. Так же, как Поппи, Блейк и некоторые другие, — Девон покачал головой. — Я тоже ничего не видел. С другой стороны, я и не особо смотрел.
Я набрала в лёгкие воздуха. Им не понравится то, что я собиралась сказать, но эта мысль уже несколько часов не давала мне покоя.
— А что насчёт Вэнса? Он тоже уже был там наверху.
Все трое с удивлением уставились на меня.
— Думаешь, это Вэнс перерезал верёвки? — спросил Девон. — Почему?
— Ну, он находился прямо надо мной, когда это случилось. И он был не в восторге от того, что я участвую в турнире.
Я рассказала им, как Вэнс пытался меня саботировать ещё до того, как мы достигли сетки.
— Бросить в глаза песок, поставить подножку, толкнуть. Да, Вэнс может быть таким придурком. Но на самом деле перерезать верёвку? — Девон снова покачал головой. — Это уже слишком. Кроме того, Вэнс и Генри — друзья. Вэнс не в коем случае не причинил бы ему вреда.
— Может, Вэнс просто не заметил, что Генри уже тоже поднимается по сетке, — предположила я. — А может ему было просто всё равно.
Никто не знал, что на это ответить, и мы все замолчали, погрузившись в собственные мысли. В конце концов, Клаудия встала.
— Что ж, не важно, кто перерезал верёвки, я хочу, чтобы вы двое были осторожны, — сказала она, глядя на Девона и меня. — Турнир всегда непредсказуем, поскольку чтобы провести его, все семьи собираются в одном месте.
— Что, если это случится снова? — спросила я. — Что, если кто-то снова попытается навредить конкурентам?
— Не думаю, что это возможно, — ответил Девон. — Завтра начинаются поединки; при этом на ринге будут состязаться друг с другом двое человек один на один. Будет трудновато саботировать это или каким-то образом сжульничать.
Клаудия и Мо пробормотали своё согласие. Но даже если диверсант уже думал о том, чтобы снова нанести удар, сегодня вечером мы всё равно ничего не могли с этим поделать. Поэтому Мо ушёл, чтобы проверить свои источники и узнать, дошли ли до них какие-нибудь слухи, а Девон пошёл переодеваться к ужину.
Клаудия подошла к своему столу, села, надела очки и начала просматривать бумаги. Я медленно направилась её сторону. Прежде чем заговорить, я подождала, когда Девон закроет за собой дверь библиотеки.
— Интересная у вас с Виктором была встреча.
— Да, он, как всегда, был очаровательным, — сухо ответила она.
— Он всегда так относиться к Деи?
— К сожалению, да.
— Почему?
Клаудия оторвала взгляд от своих бумаг.
— Почему Виктор делает то или другое? Если коротко, то просто потому, что может. Или потому что думает, что это принесёт ему какую-то пользу. Или то, и другое. Но он уже всегда был жесток к Деи, относился к ней гораздо более жестче, чем к Блейку.
И Виктор причинил Дее гораздо больше боли, чем когда-либо причинял Блейку. Виктор должен был гордиться тем, что она заняла второе место в полосе препятствий, но вместо этого он был к ней холодным и пренебрежительным, назвав её неудачницей перед своими заклятыми врагами. Мне вообще было интересно, заслуживала ли она когда-либо благосклонность в его глазах какими-нибудь своими действиями.
— Какой прок ему в том, чтобы его дочь чувствовала себя ужасно?
Клаудия сняла очки и отложила в сторону.
— Я никогда не утверждала, что понимаю мотивы извращённого ума Виктора Дракониса. Единственное, что приходит мне в голову этот то, что в его сердце царит тьма. А это ты уже сама заметила.
Я всё ещё помнила, как его ледяная ненависть, словно нож, впилась мне в грудь. Даже сейчас из-за этого воспоминания у меня по спине пробежал холодок, предавший мне ещё больше решительности выяснить, что задумал Виктор.
— Знаете, я мало чего добилась, следуя вашим рекомендациям.
— Что ты имеешь в виду?
Я пожала плечами.
— Говорить с людьми, используя на них моё зрение души — это конечно увлекательно, но я не могу читать мысли, понимаете? Только эмоции. А эмоции могут значить всё что угодно. Поэтому я подумала, что могла бы попробовать более прямой подход, чтобы выяснить, что замышляют Виктор и Блейк.
Клаудия выгнула бровь.
— И что именно это значит?
— Это значит, что я собираюсь пробраться в особняк Дракоинсов и немного разнюхать, что там да как, — ответила я. — Если это встретит одобрение Вашего Величества.
При моём язвительном тоне, Клаудия приподняли вторую бровь, так что теперь они находились на одной высоте. Ей не нравилось, когда я называла её Вашим Величеством, но это то, кем она действительно была — королевой семьи Синклеров.
Она подняла очки и задумчиво постучала ими по бумагам на столе. Разные эмоции вспыхнули в её глазах, одна за другой: любопытство, тревога, надежда, вина. Несмотря на её холодный внешний вид, Клаудия действительно по-своему проявляла ко мне заботу. Ей не понравилась мысль, что я буду шпионить за Виктором, тем более, что она знала, какие будут последствия, если меня поймают, и моя смерть была бы далеко не самой ужасной из них.