Темное солнце в её руках
Шрифт:
– Ленсар, – Сэм распахнул объятия и прижал к восхитительно пахнущей кожаной куртке. У него были свои представления о дворцовом этикете – и мне всегда казалось, что он не изменит привычкам, даже если сядет на императорский трон, – мальчик мой! – мои ребра затрещали, – получается присматривать за братом?
Понятно, намек на Большие Лопухи.
– Ты все знаешь, – пожал плечами, стараясь улыбаться не слишком грустно.
– Зайдем, не стой на пороге.
Тяжелые створки сомкнулись, отрезая нас от белокаменного коридора со
– Тяжело пришлось? – он не спрашивал, утверждал, – надеюсь, ты побалуешь старика историями из первых уст?
Да, я знал, что он любил их записывать. Наверное, именно от него ко мне передалась дурная привычка марать бумагу.
– Разве Фел тебе еще не рассказал? – вопрос был с подвохом. Я внутренне боялся, что братец и здесь меня обойдет.
– Нет, и, Ленс… Не злись на него. Он не виноват в том, что всего лишь мальчишка.
– Он мой старший брат! Дофин! – терпение прорвало, как шаткую плотину, – это он должен подавать пример, усмирять и воспитывать. А не я!
– Ты умнее своих сверстников, Ленс, разве ты этого не замечал? – дед потихоньку открыл хранилище вин и извлек бутылку с эльфийским, – вот и веди себя соответственно.
Мало-помалу за бокалом изысканного вина Сэму удалось меня расслабить… и разговорить. Мы даже смеялись, когда я пересказывал случай с «эльфийскими пирожками».
– Ленс, тебе уже хватит, – а я бы не сказал, что пьян. После рокового вечера с Милой во мне изменилось слишком многое, и пьянеть я тоже стал медленней, чем обычно. Хотя эльфийское вино коварно. Вот ты сидишь и все бы ничего, но вдруг встаешь – и ноги тебя не держат. Надеюсь, до последнего не дойдет.
– Скажи, Сэм, – я разом опрокинул в себя полкубка, – кто такой Робин Мастерс?
– Что? Что ты сказал?! – казалось, с деда разом слетел весь хмель. И веселость.
– Робин Мастерс, – реакция меня и пугала, и забавляла. Должно быть, все дело в вине.
– Откуда ты слышал это имя? – Сэмверан сложил могучие руки перед собой.
– Это важно?
– Реши для себя. Если важно – то скажешь и получишь ответ.
– Хорошо. Я случайно увидел, как матушка ходила на могилу… этого человека. Я читал гравировку.
– Ты плохо учился, правнук.
– Прости? – и причем тут моя учеба. Или дед хочет перевести тему?
– Немногие хорошие книги уточняют, что ваша с Феликсом мать носила фамилию Мастерс, – все-таки самые мрачные подозрения оправдались, – Робин Мастерс – друг детства, одногрупник в школе укрощения, один из знаменитой «четверки». Твоя мать – замечательная погонщица.
– И они… любили друг друга? – в горле отчаянно пересохло, я потянулся за бутылкой, а дед не стал останавливать.
– Роб любил мою девочку, да, – немного подумав, дед плеснул и себе, – ее же единственной любовью, которая сняла проклятие со всего эльфийского рода, была любовь к императору Феликсу.
Что-то мне почудилось в этих словах странное – но, возможно, снова вмешалось вино.
И, конечно, я помнил о снятии проклятия – до истории Феликса и Сайероны снарры не могли сочетаться браком со смертными. Или, впрочем, смогли бы, но их избранник прожил бы обычную жизнь, невыносимо короткую по сравнению с эльфийской вечностью.
– Так что не бери дурного в голову, мой мальчик, – Сэм хлопнул по плечу, чуть не вдавив в стол.
– Но она так горевала у могилы…
– А разве нельзя горевать об ушедших друзьях?
Конечно, дед снова был прав, но какая-то мелочь все равно не давала покоя. Не позволяла целиком забыть и отпустить. Внезапно перед глазами расступился кустарник, скрывавший статую юноши, и в голове отчетливо послышался голос матери. «Я боюсь за Ленса».
– Друзья или нет, но они были очень близки. Отец опечалится, если узнает.
– Ваш отец мудр, и неужели ты думал, что хоть один тайный ход можно удержать в секрете от императора?
– Ты тоже знаешь про ход… – я почувствовал себя ни много ни мало дураком.
– Молю Солнце, чтобы ты, мой мальчик, никогда не познал утраты друзей, близких тебе. Постарайся не привязываться к смертным, разделить вечность ты сможешь лишь раз.
– На всех друзей не хватит, – невесело улыбнулся я, отчего—то вспоминая Милораду. А если… а если у нас бы все получилось… когда-нибудь… Возможно, тогда, разделив с ней поровну снартарийское долголетие, я бы мог дать ей тем самым иммунитет от своего проклятия? Ведь можно же, правда, просто пить кровь каждые две декады, соблюдать режим приема «лекарства», и жить… как раньше? Я ведь жил как-то все эти годы и был счастлив.
Хм, а мать с отцом и правда знали, как лучше. И теперь мне стоит последовать их примеру. Молчать, не тревожить понапрасну.
– Не печалься, правнук. Все будет хорошо. Службы твоего отца уже доносят радостную весть, что в столице отметилась будущая Верховная.
– Ты про тот глупый отбор? – на моей памяти еще ни одно испытание младших жриц не принесло результата.
– Глупый-то может и глупый, но во дворец пришло анонимное письмо. Неизвестный указал местоположение беглого каторжника – ровно там, где за ним присматривали законники.
– Возможно, подшутил кто-то из своих, – поверить в то, что наконец появится Верховная Жрица, было чересчур хорошо.
– Или нет. Так или иначе, на все воля Солнца.
Разговор с дедом расставил мысли по местам. Успокоил бушующее море внутри меня – даже на миг подумалось, что задействована некая магия, но я быстро отмел нелепое предположение. Просто так повелось с детства – мать, отец да прадед всегда были оплотом моего спокойствия. Нашего с Фелом, да и всей империи.
Конечно, до сих пор замурованным пленником стучалась мысль, что стоило рассказать все. Хотя бы Сэму, но я гнал ее прочь. Он все равно расскажет отцу, а значит, когда-нибудь узнает и мать… Нет, нет и нет!