Тёмные фантазии
Шрифт:
Открыла глаза, которые пришлось прикрыть, чтобы не млеть от вида белоснежной кожи и искрящихся весельем рубиновых глаз Демиса. Знает же, что загнал меня в угол. Точнее, я сама себя загнала, а все дедушкины опыты! Итак, пора признать, что меня с неистовой силой влечет к шиянарцам. Их сладкие гены и я — очередной эксперимент великого и ужасного ученого Ясина Самира. И я хочу сотворить свой эксперимент, личный. Я хочу создать Абсолют.
Глубоко вздохнула, растянула губы в коварной ухмылке, глядя прямо в глаза Демиса. Ну что же, сам напросился.
— Я буду твоей покровительницей, но о фаворе даже не мечтай. Это место уже занято.
— Кем?
Этот вопрос я оставила без ответа. Он повис в воздухе тяжелым грузом для Демиса,
— Пошли завтракать, подопечный.
Я привыкла приказывать, привыкла, что мужчины исполняют все мои требования. С Демисом тоже не будет проблем, он вырос в таких же условиях, если не хуже. Думаю, я смогу его убедить, что покровительница из меня не самая лучшая. Может, сам сбежит.
Глава 9
Ялайш
Семейный завтрак проходил после обязательной церемонии почитания отца- императора и небольшой молитвы богам. Мерные перезвоны колокольчиков и дым ароматных палочек вводили в особенный транс, при котором полукровке отлично думалось. Последствия бессонной ночи постепенно уходили вместе с усталостью мозга. Кровь начинала разгоняться и стали появляться здравые мысли, оттесняя обиду и чувство униженного достоинства. Хорошо, что он не полез в драку. Кем бы ни был тот альбинос, он явно не умел сдерживать себя и свои вспышки гнева, иначе бы не пнул Ялайша, выпроваживая его из подсобки. Но как же обидно. Даша снова сорвалась с крючка. А ведь активная фаза у девчонки. Значит, хотела его, и у них могло бы получиться зачать ребенка. Но почему ему так не везет с ней? Вроде и вот она в его руках, а в следующий момент уже машет на прощание за спинами своих соплеменников. Почему же он такой слабый перед ними? Как же обидно, что грубую силу в реальных условиях умом не сокрушить, это все лишь мифы и легенды. Манаукцы очень живучие, их даже не отравить, не порезать. Если только пристрелить, но тут велик шанс угодить на скамью смертников. Не спасут ни связи, ни деньги, ни умение быть незаметным. Убийство строго карается законами Союза, так строго, что оторопь берет. И, конечно же, исполнителями приговоров являются никто иные, как манаукцы. Так что он был благоразумен, когда отступил.
Ялайш особо не вслушивался в разговоры посла и матери, даже не обращал внимания на попытки младшего унизить его на глазах у родителей и прислуги, меланхолично ел зеленые водоросли, не чувствуя вкуса. Все это сегодня его не трогало. Всю ночь он думал, что с ним происходит и куда катится его жизнь. После дерзкой попытки выкрасть самого ценного представителя наманганской расы он считал себя изгоем для всех жителей Свободного Союза. Готов был к гонениям, даже план составил на всю свою будущую жизнь, а не случилось. Его выходка сошла ему с рук. Дарья не стала обличать его перед властями, хотя и могла. Девчонка настолько взбалмошна, что зубы сводит. Как она могла целоваться с ним, а в следующий миг уже повиснуть на шее альбиноса. Да и кто он такой? Откуда взялся? Ялайш следил за Дорош, знал всех ее телохранителей и родственников. Кто это, вообще, был? Выскочил как мелкий бес из преисподней и все испортил! Теперь надо заново придумывать, как поймать неуловимую Дарью.
Секс с ней стал навязчивой идеей, слишком сладкие ее поцелуи, дурманящий аромат и гибкое податливое тело. И как же хочется ее взять…
— Ялайш! — строгий окрик Оторуна заставил пасынка вздрогнуть и уставиться на него непонимающим взглядом.
Посол указал взглядом на руки Ялайша и строго отчитал:
— Не порть еду, отец-император сетует на голодающих сирот, а ты мнешь хлеб, который они могли съесть.
Ялайш с минуту рассматривал сжатый в руках хлеб, отпуская свою фантазию о голубоволосой красотке с мраморной кожей, белой как девственный снег, укрывающий вершины гор, и прочной, как их скальная основа. Зло стрельнул взглядом по отчиму и тихо уточнил:
— Так почему же вы, апа Оторун, сын Какхана, спокойно завтракаете здесь,
За столом воцарилась гробовая тишина, и упавшая вилка из руки Конууна прозвучала громовым раскатом среди ясного неба. Младший брат был в шоке от дерзости старшего, который прежде не позволял себе такой смелости в общении с отчимом.
Миола сжалась под тяжелым взглядом мужа, который отмер и оглядел всех присутствующих в столовой. Его губы криво растянулись в широкой ухмылке.
— А ты прав, Ялайш. Как можно спокойно есть, когда голодают беспризорные дети.
— A ты пра-а-ав, Ялайш. Как мо-о-ожно спокойно е-е-есть, когд-а-а-а голода-а-ают беспризо-о-о-орные дети.
И уже в обед была организована благотворительная акция при храме Унгууна, где сам посол Оторун, сын Какхана, подавал еду беспризорным детям, согнанным ради такого дела из всех уголков нижних уровней нонарского сектора. Ялайш помогал приемному отцу, поражаясь его изворотливости. Ведь не наказал за дерзость напрямую, зато заставил лично смотреть в глаза беднякам и сиротам с надменным напоминанием о том, что могло с ним случиться, не женись он на его матери. Да, Ялайш мог разделить судьбу с этими беспризорниками, если бы мать сломалась под тяжестью суровой жизни брошенной женщины. Но Заюна, дочь Идра, оказалась сильной и, подавая хлеб сиротам, с материнской нежностью смотрела на них, одаривала теплом и ласковым словом. Все это действо снимали приглашенные репортеры, с которыми заранее были согласованы вопросы, и вся фальшивость обязательно будет спрятана. Не обошлось и без жрицы, которая прибыла с целой делегацией и сейчас удивленно наблюдала за посолом Оторуном, выпучив глаза, словно не верила им. Жрец Унгууна, напротив, активно принимал участие в раздаче еды, напутствуя проповедями о величии отца-императора. Театральные подмостки заждались этих актеров. Полукровка терпеть не мог подобное лицемерие, но, увы, сам невольно оказался инициатором.
Ялайш поморщился от неприятного запаха нечистот, исходившего от чумазого ребенка лет пяти. Тот смотрел на хлеб в руках полукровки с непередаваемой одержимостью голодающего и даже слушал наставления, что много есть нельзя, иначе желудок может не справиться. Но, выхватив хлеб, прямо на глазах у Ялайша запихал все в рот.
Полукровка прикрыл глаза, понимая, что разговоры здесь не помогут. Голод отупляет мозг любого, что уж взять с дитя, который никогда даже в школе не будет учиться.
— Пей, — приказал он сироте, протягивая бутылку воды. — Пей и я дам еще хлеба.
Да, ничего умнее посол не придумал, как раздавать под прицелом камер репортеров хлеб и воду. Точнее, это было очень символично, так как император-отец так и сказал: надо делиться хлебом с ближним твоим, и вот вам, дети, хлеб. Хорошо, что послушники храма раздавали дополнительно сухпайки всем желающим.
— Оте-е-ец, — очень громко позвал отчима Ялайш, демонстративно поворачиваясь на камеру, — когда, ты говори-и-ил, откро-о-оется шко-о-ола для ма-а-альчиков при хра-а-аме му-у-удрого Унгууна?
Вызов брошен! Ялайш знал, что поплатится за подобную выходку, но сейчас он был как под наркотой, улыбался, видя, как от злости темнеют огромные глаза отчима, и как замирает Конуун, враз растеряв презрительную мину, с которой смотрел на сирот, стоящих рядом перед ним.
Пора было менять что-то в своей жизни. Бросать вызов и принимать открытый бой. Пора было смело идти к цели, для которой нужна публичность.
Демис
С девчонкой явно не все в порядке. Демис мог бы сразу догадаться, что как бы вольно ни воспитывали манаукцы своих дочерей, облизывать за столом пальцы мужчине это перебор. Еще когда он смотрел на эти янтарные глаза, мог бы заподозрить неладное.