Темные изумрудные волны
Шрифт:
— Успел. Как удачно! — облегченно вздохнул Шалаев.
С этими словами он открыл блокнот, и, сосредоточенно вслушиваясь в то, что говорит телеведущая, принялся записывать.
— Чего сидишь, иди работай, — сказал он Андрею в паузе между двумя сюжетами. — Там, небось, очередь собралась.
Андрей кивнул и направился к двери. У порога он обернулся на голос начальника. Шалаев спросил:
— Ты с кем дежуришь?
— С Второвым.
В этот момент на экране появилась лоза белого муската, и телеведущая принялась рассказывать, как было выращено это чудо. Не в силах оторваться от передачи, Шалаев махнул
В вестибюле было пусто. Андрей закрыл входную дверь, навесил длинный металлический уголок на пазы, и, проходя мимо доски объявлений, улыбнулся, увидев пожелтевший от времени листок, на котором был напечатан «Прейскурант цен». Половина текста была неразличима, и цифры с трудом угадывались. Неудивительно, ведь этот листок появился тут задолго до того, как Андрей устроился работать. А он проработал в бюро СМЭ шесть лет.
Дежурного эксперта, Вадима Второва, Андрей застал в экспертной игравшим на гитаре. Этот молодой человек, — поджарый, остроносый, с покатым лбом и выступающим подбородком, — был одноклассником и однокурсником Андрея. Вместе они работали санитарами в судебно-медицинском морге, — Андрей с первого курса, Вадим — с третьего. По окончании института Вадим прошел специализацию на кафедре судебной медицины и устроился работать судмедэкспертом, Андрей же, не определившись, каким врачом хочет стать, остался в должности санитара.
— Доставай спиридон из холодильника, — сказал Вадим, не прерывая игру.
Разливая спирт из стеклянной реторты по рюмкам, Андрей обратил внимание на сковородку с зернистой субстанцией, стоявшую на электроплите.
— Это что за извращение? — спросил он.
Вадим отложил гитару в сторону, взял рюмку.
— Вперёд, на винные склады!
Чокнувшись, он выпил и, закусив тем, что было в сковородке, пояснил:
— Жареная икра, разве не видно?
— Вкусно, — сказал Андрей, попробовав. — Только не понимаю, кому пришло в голову нажарить столько черной икры?
— А куда её девать? Привезли целый бидон.
Снова беря гитару в руки, он спросил:
— Шалаев у себя?
— Да, смотрит «Сельский час».
— Понятно, — кивнул Вадим. — Кстати, я ему раздобыл черенки офигительного винограда, — теща помогла, — он их поедет сегодня высаживать.
Наигрывая цыганский романс, он спросил:
— Как звали ту мартышку, из-за которой мы с тобой чуть не подрались на первом курсе?
— Наташа.
— Наташа — три рубля и ваша, — плотоядно улыбнулся Вадим. — Ты мне ответь, дружище: почему мы не додумались установить очередь — день ты, день я? До меня только сейчас дошло. Все равно никому не досталась — с другим ушла.
— Молодые были, ничего не понимали.
Передумав петь, Вадим отложил гитару и подошел к столу.
— Но до чего она красивая была, мазафака! Ух, я бы её прожарил до самой печени! Наливай, не будем менять руку.
— Все б тебе прожарить, — отозвался Андрей, разливая спирт. — Извращенец.
Тут в кабинет вошел Шалаев. Заметив реторту, сказал:
— Хулиганите?
От предложения присоединиться он отказался, сославшись на то, что за рулем. Съев три столовых ложки жареной икры и запив квасом, пошёл на выход.
Андрей проследовал за начальником, чтобы закрыть за ним дверь. Проходя мимо своего кабинета, Василий Иванович, кивнув на лежавший у стены объемистый полиэтиленовый мешок, попросил Андрея донести поклажу до машины.
На улице уже было не так жарко, но духота стояла, как в парилке.
— Бросай сюда, — сказал Василий Иванович, открывая багажник красной «Нивы».
Андрей аккуратно поместил мешок в багажник и поинтересовался, что это такое. На лице Василия Ивановича заиграла довольная улыбка.
— Золотистый мускат, черенки. Целый год за ним гонялся. И еще специальное удобрение.
Он извлёк из объёмистой сумки бутылку вина и вручил Андрею:
— Держи, это из моего погребка.
Пожимая руку на прощание, Василий Иванович широко улыбнулся и пожелал удачного дежурства.
Андрей уже поднялся по ступенькам, когда его окликнул Антон Шавликов, сотрудник салона ритуальных услуг «Реквием». Это был полнеющий 26-летний обладатель постной физиономии, носитель всех известных речевых ошибок и жертва массовой культуры.
— Здравствуйте, молодой юноша!
— А, это ты, ходячее надгробие.
— Пройдемте выпить к нам, — предложил Антон, кивая на свой вагончик.
Вспомнив про икру, Андрей ответил, что должен находиться на рабочем месте, в регистратуре.
— Ты услышишь, если кто позвонит — вон у тебя окна распахнуты нараспашку.
— У меня дел полно, дубина! — прикрикнул Андрей и замахнулся рукой.
Антон вскинул руки и отскочил назад.
— Чего пугаешься, я пошутил! — успокоил его Андрей.
— Клиенты будут, направляй их сразу к нам.
Они уже осилили реторту спирта и съели почти всю икру, когда заметили, что нет ни овощей, ни хлеба, ни любой другой закуски.
— Лучшее — враг хорошего, — заметил Вадим. — Ты помнишь Костенко?
Андрей кивнул, — Олег Костенко был их одноклассник.
И Вадим вспомнил случай школьных лет, когда они с Костенко пошли в гараж, в подвале которого отец Олега хранил домашнее вино, тушенку, сухофрукты и варенье. У них не было ни хлеба, ни воды. Они не подготовились к походу, просто не догадались ничего с собой взять, кроме гаражных ключей. Через час после начала пиршества они были готовы отдать за глоток воды и кусочек хлеба половину гаражных запасов.
Андрей вскинул брови:
— И ты хочешь сказать, что если бы ты завоевал Наташу, то стал бы от неё гулять?
— А чем я хуже её мужа? Он ведь гуляет.
Андрей молча пожал плечами. Вадим доверительно шепнул:
— Я б отомстил за нас, дружище! Она ведь нас обидела.
И, неожиданно хватил друга по плечу так, что тот чуть не упал со стула.
— Ведь ты не изменял своей Машке!? Ну и что? Получил пилюлю!?
— Ну-у, Маша. Маша, это была моя страсть.
Их разговор прервал входной звонок. Усиленный динамиками, он был слышен и на первом этаже, где находился траурный зал, физико-техническое отделение, отделение экспертизы живых лиц, и кабинеты экспертов, и на втором этаже, где были секционные залы и лаборатория, и даже в подвале, где находились холодильники и «гнилая секционка». Андрей вышел из кабинета, длинным коридором дошел до вестибюля и, сняв с петель уголок, открыл дверь. На пороге стоял Калугин Валерий, оперуполномоченный Центрального РОВД.