Темные отражения. Немеркнущий
Шрифт:
– Многие люди потеряли свои дома, когда обвалился рынок, – терпеливо объяснила я. – Правительство не смогло погасить свой долг, из-за этого люди лишились работы и не смогли сохранить то, чем владели.
– Но если так обстоят дела везде, почему банки не позволят людям оставить то, что у них есть, пока жизнь не наладится? Разве людям не нужно помогать?
– Потому что мир так не работает! – крикнул Роб с водительского сиденья. – Привыкай.
На мужчине была темно-синяя униформа санитара «скорой помощи», и он, казалось, наслаждался возможностью мигать фарами и сигналить тем, кто недостаточно
Остальные семеро членов «Беты» ехали впереди на приличном от нас расстоянии в кузове старого пикапа. Они были похожи на протестующих, ни чем не отличаясь от другой молодежи этого возраста: кепки «Ред Сокс», всклокоченные волосы и толстые куртки, под которыми было легко скрывать оружие.
Профессор, которого мы искали, жил в Кембридже, прямо за Чарльз-ривер. Гарвардская медицинская школа, где он проводил свои исследования, удачно располагалась в центре самого Бостона. Роб, который мудростью никогда не отличался, решил разделить операцию на два одновременных нападения. Команде «Бета» предстояло вывести из строя лабораторию, нам с Джудом – проникнуть в дом и «задержать» профессора для допроса.
По крайней мере, так думал Роб.
По мосту Лонгфелло мы переехали через реку под бесконечные вопросы Джуда о бейсболе, о реке, о липкой гадости на полу автомобиля, о том, как мы планируем возвращаться домой, пока, наконец, в наушниках наших коммуникаторов не зажужжал голос Бартона.
– Это Командир, готов начать операцию в двадцать два тридцать. Доложите о местоположении, Наставник.
– В пяти минутах от Гусиного гнезда, – ответил Роб, и я почувствовала, как «скорая» рванула вперед. Во мне разгоралось нетерпение. Я выпрямилась, подтянула колени к груди и обхватила их руками.
– Мы контачим с тылом?
– Тыл на связи. Линия защищена, я отслеживаю обе группы. Даю добро начинать в 22.30. Судя по спутниковым данным, помехи у Второй Цели минимальны. Но в вашем, Наставник, секторе замечена значительная активность.
Даже не знаю, кто испытывал большее отвращение, когда Роба называли «Наставником», – он или я. У Роба не было своей команды детей, как у Кейт, но этот ярлык навешивали на любого, кто руководил чудными детьми на операции.
– Да тут просто митингуют, – проговорил мужчина.
Встав на четвереньки, чтобы дотянуться до заднего окна, я выглянула наружу. Роб оказался прав. Мы проезжали обсаженный по периметру деревьями университетский парк, изборожденный дорожками. Сотни, может, и тысячи человек, не обращая внимания на мокрый снег, столпились вокруг огромного костра. Единственным, что разделяло протестующих и небольшое кольцо раздраженных полицейских вокруг, были плакаты и барабаны, валявшиеся здесь же в снегу. Люди замерли на краю небольшого парка, словно ожидая, когда подвернется возможность прорвать линию мундиров и пистолетов.
– Против чего они протестуют? – прошептал Джуд, затуманив дыханием стекло. Я не ответила, только махнула ему пригнуться, и принялась считать кварталы, которые мы проезжали: один, два, три, четыре, пять.
«Скорая помощь» резко остановилась недалеко от профессорского симпатичного белого домика с покатой шиферной крышей. Роб отстегнул ремень безопасности, встал и, слегка потянувшись, полез в кузов.
– Мы на месте, – сказал он, прижимая руку к уху. Я почувствовала, как его глаза заскользили по мне, но сама сосредоточилась на Джуде, который снова затрясся.
«Этот ребенок сам себя угробит», – подумала я, потирая переносицу.
– У вас все чисто, – предупредил агент, руководивший операцией из Штаба. – Гусиное Яйцо идет.
– Роджер, – сказал Бартон, и Роб повторил.
Вид у него был усталый, квадратная челюсть заросла щетиной, но взгляд говорил о полной боевой готовности. Роб бросил мальчику куртку и кепку фельдшера, словно это могло скрыть, что Джуд выглядел еще на пару лет младше, чем был на самом деле.
– Все время молчи, не суетись, иди прямо за мной, а потом тащи свою задницу обратно, – напутствовал мальчишку Роб. Потом, повернувшись ко мне, спросил: – Ты знаешь, что делать?
Я поймала взгляд его темных глаз:
– Знаю.
Джуд должен был отключить сигнализацию и выкатить профессора на каталке, на тот случай, если любопытные соседи решат в самый неподходящий момент раздвинуть занавески. Нам предстояло долгие пятнадцать минут возить профессора по городу, чтобы я смогла с ним поработать, потом, стерев память, выбросить его на тротуаре. Если сразу расколоть ученого окажется непросто, у Роба была явочная квартира, где, догадываюсь, мы могли бы подвергнуть его более… болезненным методам убеждения.
Роб открыл заднюю дверь, впуская порыв морозного воздуха. Они с Рейнольдсом спустили на землю каталку и мешок. Джуд снова начал выкручивать руки.
Я схватила его за запястье, прежде чем мальчишка спрыгнул вслед за Робом:
– Будь осторожен.
Джуд отсалютовал мне, стиснув зубы в попытке то ли ободряюще улыбнуться, то ли не облевать самого себя.
– Поки, кроки.
Дверь за ними захлопнулась. «После двух, подсолнух».
Даже в самых невероятных фантазиях о том дне, когда я наконец-то соберусь убежать, я даже представить не могла того, что должно было случиться сейчас. И я не ожидала, что буду настолько спокойна. В мой первый побег от Кейт и Роба страх обуял меня мгновенно, как настоящее пламя, и ноги пустились наутек еще до того, как мозг успел принять какое-то решение. Тогда я понятия не имела, куда направляюсь и что собираюсь делать. Просто бежала. Мне крупно повезло, что я наткнулась на Зу и на остальных.
Но второй раз полагаться на удачу я не могла. И у меня не было времени на то, чтобы испугаться того, что произойдет, если меня поймают. Самообладание сделало меня намного сильнее, чем неконтролируемые эмоции, которым я поддалась тогда на заправке. У меня было дело, которое я должна была закончить, люди, которых поклялась защитить, и никто – уж в особенности Роб Мидоус – не мог остановить меня, пока я еще жива.
Когда трое поднялись на крыльцо, включилась лампа. Джуд быстро взглянул на меня через плечо и исчез, завернув к маленькому щитку, обслуживавшему дом.