Темные силы над Муншаез
Шрифт:
Стражник Эриан нервно расхаживал взад и вперед в своем крошечном доме неподалеку от замка. После весеннего праздника он чувствовал какое-то беспокойство и возбуждение — часто испытывал физическое недомогание. Снаружи по улице проскакала лошадь, и он резко повернулся к двери, при этом из его горла вырвалось злобное рычание. Вот уже целый месяц, он чего-то боялся и чувствовал себя несчастным, но еще ни разу его не охватывало столь сильное беспокойство. Белый лунный свет пробивался сквозь окно и падал на пол его хижины, и он, не отдавая себе отчета в том, что делает, поднял лицо вверх, подставив его холодному свету. Наконец он лег на соломенный тюфяк, но сон к нему не шел. У него болело все тело, а в голове все перепуталось. Вдруг он резко сел и неожиданно даже для себя самого застонал, ибо все мышцы его тела протестовали против любого движения. С диким воплем Эриан скатился с тюфяка на пол.
Стараясь подняться, он понял, что стал инвалидом; ноги безжизненно тянулись за ним по полу. Он попытался ухватиться за ручку, чтоб подняться, но пальцы рук тоже не подчинились его воле. Завывая от ужаса, он катался по полу, пока не остановился в пятне лунного света, просочившегося сквозь единственное окно его крошечной хижины. Казалось, лунный свет принес ему успокоение, одновременно он куда-то звал Эриана; полная луна — яркий четкий круг света — глядела на него в окно, и он, наконец, начал понимать причину своей беспомощности. Слезы луны — сверкающая цепь звезд, которая следовала за луной по небу, — весело мигали, ему показалось, что они смеются над его несчастьем. Кожа на его лице и руках вдруг лопнула, но кровавые раны мгновенно исчезли под грубой коричневой шерстью. Во рту появились острые длинные клыки, а лицо запылало и исказилось от невыносимой боли. Он попытался дотронуться руками до глаз, но эти ненужные отростки превратились в лапы с острыми, кривыми когтями.
Лунный свет гладил искореженное и измученное болью тело Эриана, превращение которого, наконец, завершилось.
Стая пробудилась при холодном, белом сиянии полной луны. Серые лохматые фигуры появлялись из нор, изгоняя скуку бездействия из затуманенного сном сознания и слишком долго спавших мышц.
Огромный волк послал свое приветствие долгой протяжной песней. К нему присоединились другие волки; сначала их было немного, но очень скоро голоса сотни волков Стаи как один неслись в небеса, воспевая величие богини.
Теплый ветерок донес до вожака запах оленя, бродившего где-то неподалеку. Клочья тумана окутывали огромные сосны, но яркая луна освещала поляны и возвышенности, помогая волкам отыскать источник запаха. Волки быстро нашли след, почуяв кровь, пищу и страх. Песнь Стаи стала тише и в ней зазвучала угроза. Словно серые призраки, волки носились по лесу, все быстрее, по мере того, как к ним возвращалась резкость и свобода движений. Олень увидел своих преследователей, и в его глазах застыл ужас. Он помчался прочь, но, когда Стая начала окружать свою жертву, исход погони был предрешен. И снова после векового сна, могущественные волки затянули песнь, на этот раз посвященную своей ужасной охоте. Песнь была древней и пронзительно прекрасной — волки восславляли богиню и силу ее детей.
Однако, это была песнь смерти.
ПЕРВАЯ КРОВЬ
Выставив огромную, голову вперед и направив смертоносные клыки прямо на Робин, которая стояла на камнях у заинтересовавшего ее гриба, кабан, с невероятной скоростью перебирая своими коротенькими ножками, помчался к ней. Тристан, у которого все внутри сжалось от страха, пришпорил коня и направил его прямо на кабана. Полдо, Арлен и Дарус видели зверя, но были от него намного дальше, чем принц. Псы тоже были далеко: Кантус увел свору за озеро; и хотя собаки и услышали воинственное хрюканье кабана, добраться до него так быстро они не могли.
Никто, кроме Ангуса.
Старый пес, который, как всегда, не отходил от Тристана, оскалившись, бросился на кабана. Из его груди вырвалось грозное рычание, когда он бросился между Робин и нападавшим на нее зверем и вцепился зубами ему в ухо. В то же время безжалостные клыки вонзились собаке в бок, все глубже проникая в тело.
Алая кровь брызнула из глубоких ран, и старый пес отчаянно захрипел. Его легкие были пробиты клыками кабана, но Ангус из последних сил сжимал челюсти на ухе своего страшного противника.
Робин вскочила на ноги и осмотрелась, пытаясь найти путь к спасению. Над головой, в нескольких футах от себя она увидела ветку большой сосны. Подпрыгнув и ухватившись самыми кончиками пальцев за сук, девушка попыталась закинуть на него ноги. Но в этот момент кабан отшвырнул тело Ангуса в сторону и бросился на свою жертву. Испачканный кровью клык задел ногу Робин, и она закричала.
Тристан оставил копье в лагере, и при нем был лишь меч — принц нанес сильный удар, и клинок глубоко вошел в плечо зверя. Но рана, казалось, только еще больше разбудила в нем жажду крови.
Лошадь Тристана заржала от страха и отскочила в сторону от озверевшего кабана. Принц успел заметить, что из щетинистого бока уже торчат две стрелы, а Арлен и Полдо готовятся выстрелить еще раз.
Кабан развернулся, и в нерешительности стал крутить головой, переводя взгляд своих маленьких, налитых кровью глазок с Тристана на лучников. Наконец, опустив голову, он метнулся к принцу. Кровь густой струей текла по его плечам, из раны, нанесенной Тристаном, а с другой стороны торчали две глубоко вошедшие стрелы. Животное злобно хрипело, но нападало с прежней свирепостью.
Вдруг словно огромная стрела пронеслась по поляне. Это Кантус, намного опередивший остальных собак, ударил кабана в бок. Сила удара была так велика, что тот покатился по земле. Стрелы обломились, а кровавая рана покрылась грязью и сосновыми иголками. Кабан вскочил на ноги, сердито хрюкнул и яростно попытался вонзить свои клыки в Кантуса.
Мощные задние ноги кабана напряглись, толстая шея изогнулась, но достать до длинного поджарого бока Кантуса ему не удалось: пес был слишком хитер и ловок для своего неуклюжего противника. Молниеносно развернувшись, Кантус сомкнул свои могучие челюсти на морде кабана, прямо над клыками. Тот попятился назад и отчаянно завизжал, но стряхнуть с себя безжалостного врага никак не мог. Дарус, проскакав по каменистому берегу озера, выехал на поляну и улыбнулся с мрачным удовольствием.
— Кончай его, Кантус, — спокойно сказал он, наблюдая, как все сильнее сжимаются могучие челюсти пса. Через несколько секунд вся свора присоединилась к Кантусу. Расправа над кабаном была малопривлекательным зрелищем. Кантус так до самого конца и не разжал своих стальных челюстей, а остальные собаки рвали бока, живот и горло зверя. Целую минуту кабана было практически не видно — со всех сторон его окружала свора, но, наконец, сказалась потеря крови, и он с предсмертным хрипом упал навзничь.