Темные силы над Муншаез
Шрифт:
Все поняли, что эти простые слова очень многое значили для Финеллин. Гномы испокон века относились с высокомерием и осторожностью к народам, чья жизнь была короче их, и очень редко снисходили до того, чтобы принять участие в разрешении споров и ссор между людьми.
— Ты оказала нам честь своей похвалой, — ответил Тристан, — и мы рады, что нас свел случай, и мы провели вместе это время.
— Где живет твой народ? — спросила Робин. — Где-нибудь поблизости отсюда?
— Мы живем там, где нам хочется, но не выходим за границы долины Мурлок. Случилось так, что в этом году мы обосновались в нескольких очень удобных пещерах, в горах, в нескольких днях пути отсюда. И именно там мы впервые увидели признаки появления фирболгов. Раньше те края были неплохим для жизни местечком. Мы знали о существовании этой крепости фирболгов, но раньше она не доставляла нам никаких хлопот. Тем не менее, фирболги вдруг стали таскать уголь сюда с гор. Меня отправили узнать, что тут происходит. Теперь, — сказала она с кривой ухмылкой, — я смогу сказать своим, что проблема сгорела синим пламенем.
— Мне кажется, что это еще не все, — заметил Керен. — Гвиннету угрожает смертельная опасность и помощь твоего народа очень пригодилась бы в противостоянии этой опасности.
— Нет, нет! — запротестовала Финеллин с удивившей всех страстью в голосе. — Мы не собираемся вмешиваться в ваши, людские, проблемы. Моя мать обычно говорила мне — видишь приближающегося человека, знай, тебя ждут серьезные неприятности! Спасибо вам за то, что вытащили меня из тюрьмы. Но не надейтесь — мы не станем вытаскивать вас из очередной неприятности.
— Но дело вовсе не в том, что опасность грозит людям, — заспорил Тристан, — ей подвергаются все миролюбивые ффолки Гвиннета, включая и тех, кто живет в долине Мурлок. Разве ты не сможешь убедить в этом свой народ?
В течение нескольких часов они пытались убедить упрямую гному изменить свое решение, но она была непреклонна. Наконец, тему разговора переменили, чтоб не рассориться окончательно и бесповоротно, поскольку спор распалил обе стороны.
— Я и пробовать не буду! — резко ответила гнома. — Не сердитесь, лучше сами ищите выход из создавшегося положения.
А утром спутники обнаружили, что Финеллин ушла.
На этот раз Эриан много дней оставался запертым в теле волка. Только постепенно стали возвращаться к нему человеческие формы, причиняя почти непереносимую боль. Наконец, он пришел в себя в каком-то диком месте, очень далеко от побережья. Как и раньше он был совершенно обнажен и покрыт засохшей кровью. Ужас леденящими пальцами сжал его душу. Теперь он знал, что никогда не сможет вернуться в мир людей. Заходясь в рыданиях от горя, страха и боли, он, спотыкаясь, побрел куда глаза глядят. Неделями он ел только то, что мог добыть голыми руками. Орехи, ягоды, корни и даже мыши — все отправлял в рот — его не интересовал ни вид, ни вкус. Эриан просто поглощал столько пищи, сколько было необходимо, чтобы остаться в живых. Однажды он на одинокой ферме украл цыпленка — и это было лучшее блюдо с тех пор, как он вновь обрел человеческий облик.
Эриан двигался безо всякой цели, или так ему казалось. Его гнал всепожирающий ужас, и он, шатаясь и спотыкаясь, двигался сначала на север, а потом повернул на восток. Эриан не обращал ни малейшего внимания на то, где он находится, но какой-то глубинный инстинкт толкал его в нужном направлении, помимо его сознания.
Ночь за ночью луна уменьшалась, пока совсем не пропала на черном небе. А потом она снова стала увеличиваться из тонкого серпа до яркой половинки. И она продолжала расти, а потом появились лунные слезы, которые с каждой ночью становились все ярче, словно сверкающее ожерелье света вокруг самой луны.
С приближением полной луны, Эриана охватывал смертельный страх. На этот раз, он знал, будет летнее солнцестояние, и самая яркая луна в году. Какое влияние это на него окажет, Эриан мог только догадываться, но от этих догадок у него начались чудовищные кошмары. Он несколько раз решался покончить с собой, прежде чем его кошмары станут реальностью, но ему всегда не хватало силы воли. Эриана гнал страх, и безумие постепенно охватывало его разум. Он все время продолжал двигаться, словно его звала за собой судьба, вдруг изменившая ему после укуса Казгорота. А луна раз за разом становилась все больше.
— Для человека, который всю жизнь тренировал псов, ты очень много знаешь, — замечание Керена было сделано небрежным тоном, но Дарус моментально сел прямо, внимательно глядя на менестреля.
— Да, я кое-чему научился в разных местах, — сказал он, пожав плечами.
Небольшой костер создавал островок тепла в прохладном лесу. Двое мужчин сидели по разные стороны огня. Тристан и Робин пошли прогуляться, а Полдо дремал, накрывшись меховыми одеялами.
— Такое впечатление, что ты обучался у истинных мастеров своего дела
— ну, скажем у тех, что учат в Академии Хитростей — в школе шпионов Паши Калимшана?
Дарус помолчал. Потом он ухмыльнулся.
— А ты действительно немало путешествовал. Да, я посещал «школу» султана — из меня готовили шпиона, убийцу или вора, выбирай, что хочешь. Кроме того, — добавил калишит, оправдываясь, — я на самом деле много лет тренировал самых разных собак!
— Тогда почему же ты здесь? — менестрель очень внимательно посмотрел в глаза Даруса, когда он задал этот вопрос.
На мгновение калишит отвел глаза.
— Я убежал от Паши, школы и всего остального. У меня возникли разногласия с Пашой из-за прав… на некую собственность, которой мне удалось овладеть, и той же ночью я стал матросом. Корабль этот направлялся в Корвелл, а мне быстро надоело быть моряком. Так я оказался здесь.
Менестрель удовлетворенно откинулся назад.
— Ты здорово дерешься. Наверное, ты был отличным студентом!
Дарус засмеялся, а затем снова посерьезнел.
— Ты знаешь, я множество раз сражался против самых разных противников, но никогда я не бился за что-нибудь.
— Что ж, — ответил менестрель, — теперь ты сражаешься за Корвелл.
Тристан и Робин медленно прогуливались в прохладной ночи. Никому из них не хотелось спать — по крайней мере сейчас. Когда луна озаряла ее удивительное лицо, принцу хотелось заключить девушку в объятия, но мужества ему опять не хватило.
— Там, в цитадели ты все делал, как надо, — спокойно сказала Робин. — Твой отец гордился бы тобой.
Тристан застыл на месте, удивленный ее комплиментом. Он только и смог сказать: «Спасибо», и повернулся к Робин.