Темные силы над Муншаез
Шрифт:
Зверь, наблюдая за оборонительными приготовлениями противника, обратил внимание на то, как два отряда занимали позиции для охраны дороги. Казгорот не стал по этому поводу особенно беспокоиться, вспомнив, какой тяжелый урон понесли эти отряды после первого столкновения с северянами, Казгорот улыбнулся при мысли о предстоящих бесчисленных убийствах.
Дарус и Керен по очереди сердечно обнялись с принцем. Они стояли перед северными воротами города — ключевым звеном между замком и городом. Длинный участок дороги, ведущий к замковым воротам, казался совсем ненадежным.
— Где Полдо? — спросил Тристан, на минутку задержавшись среди кипящих приготовлений.
Дарус кивнул в сторону отряда карликов, собравшихся на обочине дороги:
— Он присоединился к своим сородичам. Чем, по-твоему, мне лучше заняться?
— Вы можете остаться рядом со мной? Вы оба. Мне нужны ваши советы.
— Мы к твоим услугам, — сказал менестрель. К ним скакала огромная серая лошадь с Гэвином на спине. Вслед за ней маршировал длинный отряд воинов — ффолки из восточного Корвелла. Кузнец-гигант пустил лошадь шагом, а затем, остановившись возле ворот, спрыгнул на землю. На его запыленном лице струйки пота проложили длинные борозды, заканчивавшиеся в мощной бороде.
— Каковы планы, мой принц? — коротко спросил кузнец.
— Мы начали эвакуировать людей из города, — объяснил Тристан. — Два отряда ффолков, гномы и карлики охраняют дорогу. Я бы хотел оставить твой отряди сестер в резерве. Думаю, что северяне начнут нас атаковать, как только сообразят, что мы пытаемся сделать.
— Очень хорошо, — сказал Гэвин. — Я поставлю свой отряд перед воротами.
— Ладно! — воскликнул принц. — Через час начнем эвакуацию.
Дверь в комнату Робин оставалась плотно закрытой, хотя слабое мерцание свечи пробивалось через замочную скважину и в крохотную щель под дверью в течение всей долгой ночи. Даже с рассветом дверь не открылась, а когда Гретта позвала девушку завтракать, никакого ответа не последовало. Наконец, старая экономка ворвалась в комнату с горячим чаем и хлебом. Робин сидела за столом, неподвижно глядя в раскрытую перед ней книгу. Она не обратила на экономку никакого внимания. Презрительно фыркнув, Гретта со стуком поставила поднос на туалетный столик и обиженно вышла из комнаты. Робин даже не заметила ее ухода. Книга неотступно притягивала девушку к себе, заставляя переворачивать одну страницу за другой, вникая в каждое слово.
Посох Белого Источника удобно примостился на ее бедре. От дерева, казалось, исходило странное приятное тепло. Каждая прочитанная страница открывала перед Робин новые невиданные перспективы, иные необычные взгляды на мир. Книга содержала мысли ее матери. На титуле было начертано: «Робин, моему единственному ребенку». Книга рассказывала о жизни друиды Брианны Мунсингер и о значении друидов для народа ффолков и островов Муншаез.
Но ее мать писала еще и о земле, и о богине — с такой любовью, что на глаза Робин наворачивались слезы. Она наслаждалась каждой страницей, по многу раз читая и перечитывая каждую фразу. Длинный день снова превратился в ночь, и Гретта пришла опять, однако на этот раз она не шумела. Она тихонько поменяла сгоревшие свечи, убедилась, что комната хорошо освещена и на цыпочках вышла. И всю следующую ночь Робин продолжала читать книгу, не обращая внимания на беду, нависшую над городом. Ее взгляд туманился от усталости, а голова периодически опускалась на грудь; девушка вздрагивала и начинала читать с новым интересом. Наконец, Робин дошла до секретов волшебства. Ее глаза округлились, а желание спать прошло окончательно. Книга все глубже стала овладевать ее вниманием, пульс участился, и девушка почувствовала, как в ее тело вливается новая энергия. Сейчас она читала последнюю часть книги своей матери. Позади остались слова приветствия, мудрости, истории и теологии. Теперь она читала слова о могуществе.
Кантус, без устали, несся по бескрайним равнинам центрального Корвелла. Он точно знал, что ему предстоит. Хотя мурхаунд никогда не видел врага, его отвратительный запах огнем горел в ноздрях собаки. Безошибочно мчался он за врагом, меняя курс, как только его будущий противник сворачивал чуть в сторону. Кантус подкреплялся на бегу, никогда не отклоняясь от нужного направления. По странной прихоти судьбы, на его пути возникали то кролик, то фазан, не успевший вовремя взлететь. В этих случаях пес быстро убивал и ел, а потом, поспав несколько часов, возобновлял бег. Мурхаунд мчался вперед, низко опустив голову и медленно поводя носом из стороны в сторону, пытаясь учуять врага, который, по-прежнему, находился в сотне миль от него. Широкие ноздри Кантуса вздрагивали, когда ему удавалось уловить нужный запах. Вся шерсть у него на спине становилась дыбом, а из широкой груди вырывалось глухое, угрожающее рычание. Бег мурхаунда слегка убыстрялся, длинные ноги легко несли его вперед, оставляя за собой одну милю за другой, он так же легко поднимался на холмы, как потом сбегал вниз. Прошли еще дни, и запах стал сильнее. Однажды Кантус поймал и съел жирного гуся, а потом, как всегда, немного поспал. Вскоре его разбудил легкий бриз, донесший ненавистный запах. Кантус понял, что враг уже очень близко.
Хриплый рев, разнесшийся над полем, сильно отличался от нестройных криков северян у Плато Фримена. Тристан не обратил на это внимания, потому что в этот момент увидел огромную армию северян, бросившихся в атаку на его слабую оборонительную линию. Эвакуация еще как следует не началась; и не успел принц расставить отряды, чтобы защищать дорогу к замку, как враг напал на них. Отряд лорда Коарта, оборонявший левый фланг, в этот день уже проиграл северянам одно сражение. И теперь его солдаты не могли биться с врагом на равных. То один, то другой воин бросался бежать; и вдруг весь отряд, численностью около четырехсот человек, оставил свою позицию и побежал по дороге к замку. А северяне были еще в двухстах ярдах до их позиции! Увидев, что люди Коарта бегут, солдаты лорда Динната, хотя им было не по себе — их левый фланг остался без прикрытия, — стойко стояли на своей позиции. Из северных ворот города Тристан видел, что их отряд был окружен воинами-берсерками, воспользовавшимися бегством людей Коарта.
Карлики, стоявшие рядом с Диннатом, под натиском врага отступили, также как и гномы на правом фланге. Воины Динната погибли все до последнего человека, и сотни северян, перейдя дорогу, устремились к замку. Город был отрезан. Последняя свеча в последний раз вспыхнула, пламя взметнулось вверх и погасло. Только несмелые лучи тускнеющей луны посеребрили сквозь широкое окно черные волосы, разметавшиеся по столу. Наконец, насытив свой разум, Робин заснула. Ее щека покоилась на кожаной обложке книги, оставленной матерью. Девушка дышала медленно и спокойно. Ее длинные, густые волосы покрывали спину и руки, согревая ее этим прохладным вечером. Гладкий посох, по-прежнему, лежал у нее на коленях. Во внезапно наступившей темноте, когда луна скрылась за тучей, посох начал слабо светиться и мерцать каким-то своим светом, который мигом исчез, как только снова выглянула луна. Робин приснился сон — такой яркий и четкий, каких она прежде никогда не видывала. Девушке снилось, что она превратилась в маленького мохнатого зверька, и что она видит мир так, как могло бы видеть его это животное. Потом она стала волком, который смотрел на мир умными, голодными глазами. Рыба и птица — все одарили девушку своими образами, и после каждого нового сна у нее прибавлялось сил и энергии. Робин снился жаркий свет и неподвижная холодная темнота, а тепло получилось серым, когда эти две крайности смешались. И в самом конце ей привиделась богиня — ослепительная в мягких серых одеяниях, украшенных простым серебряным орнаментом. У нее было чудесное безмятежное лицо, но глаза наполнились слезами. Богиня посмотрела на Робин и улыбнулась.
Эриан посмотрел вдаль, на разоренное поле, неожиданно почувствовав волнение. Он стоял, насторожив уши, у полусъеденного человеческого трупа, на его челюстях запеклась кровь. Удовольствие, полученное от кровавого пиршества, было забыто; чувствительные ноздри Эриана раздувались, пытаясь определить источник тревоги. Стая, окружавшая оборотня, с жадным рычанием насыщалась. Но потом, почувствовав беспокойство своего вожака, волки стали один за другим поднимать тяжелые серые головы, тревожно принюхиваясь. Эриан первым заметил пришельца. Огромный мурхаунд легко бежал, как на обычной охоте, им навстречу. Низко опущенная голова пса раскачивалась из стороны в сторону, в такт его длинным, удивительно быстрым прыжкам. Желтые глаза искали одного среди тысяч волков, разоривших ферму. Наконец, его взгляд уперся в глаза Эриана. Тот не испытывал страха, хотя собака была даже больше, чем бывший вожак стаи. И волк, вскормленный Темным Источником, знал, что ни одно обычное оружие не может пробить его шкуру. Однако, было что-то странное и неестественное в удивительной целеустремленности мурхаунда. Оборотень уже слышал глухое грозное рычание и видел, что густая шерсть на спине и загривке собаки встала дыбом. Эриан без колебаний прыгнул вперед, навстречу незваному гостю. Его собственное злобное рычание разнеслось над полем, шерсть ощетинилась — он был готов к бою. Черные губы раздвинулись, обнажив длинные клыки.
НАПАДЕНИЕ
Дождь всю ночь поливал город и собравшиеся вокруг войска, и за несколько часов до рассвета сменился густым туманом. Озябшие и промокшие солдаты теснились у костров, с нетерпением дожидаясь конца этой промозглой ночи. Тристан беспокойно переходил от костра к костру вдоль городской стены, ведя Авалона за поводья. Он знал, что рассвет уже близок, но ни один лучик света не мог пробиться сквозь низко нависшие тучи.
— Доброе утро, мой принц, — приветствовал Тристана молодой солдат, когда тот подошел к костру. Дюжина других солдат поклонилась, и принц увидел, что ни один из них еще даже не успел отрастить бороды.
— Доброе утро, джентльмены, — ответил он. — Мне нужно немного отогреться.
— Как вы думаете, они на нас нападут? — спросил один из юношей дрогнувшим голосом.
— Наверное. Вы готовы?
Юноша серьезно кивнул, и многие из солдат стали вглядываться в туманную ночь: словно надеялись увидеть строящиеся для атаки отряды северян. Интересно, понимают ли они, насколько опасна их позиция, — подумал Тристан. Городская стена, высота которой в разных местах менялась от четырех до шести футов, вряд ли сможет надолго удержать наступление врага. А как только северяне хотя бы в одном месте пробьют стену, город будет обречен. Он пошел дальше, останавливаясь ненадолго у каждого костра, чтоб немного поболтать с защитниками города, хотя Тристан сильно сомневался, что его присутствие поднимет дух его немногочисленного войска. Наконец, он добрался до южных ворот. Это была критическая точка, потому что большая часть захватчиков сосредоточилась именно здесь. Дарус и Керен стояли у самых ворот, серьезно глядя на приближающегося принца.