Темные тропы
Шрифт:
Выпив больше половины стаканчика коньяку, Лена закашлялась, затем глубоко вздохнула и прислонилась спиной к стене.
– Я тоже, пожалуй, глоточек, – едва прикрыв донышко стаканчика, сказала Татьяна. – Ну говори, что там у тебя?
– Да ничего особенного, – начиная хмелеть, сонно ответила Лена. Выражение лица у нее сразу сделалось безразличным, а голос – хриплым, словно она только что встала с постели. – Истерика. Я на эти бабки собиралась поехать в Турцию, а он, видишь, опередил.
– О Господи, – с облегчением вздохнула Татьяна. – А я-то уж думала… Так вы что, поссорились?
– Если бы только, – спокойно ответила
– Сколько? – после небольшой паузы спросила Татьяна.
– Сколько сможешь, – ответила Лена. – Чем больше, тем лучше. Две, три тысячи. Если есть пять, давай пять. – Она была почти уверена, что никогда не сумеет отдать этих денег, но подобные вопросы ее больше не волновали – надо было спасаться. Более того, Лене пришло в голову, что таким же образом она попытается занять у Буздыря и у всех, до кого сможет добраться, не рискуя быть пойманной, а затем навсегда исчезнуть из Москвы.
– Больше тысячи не могу, – напряженно ответила Татьяна, и по лицу ее было видно, что она терзается, пытаясь разгадать мысли и планы подруги. – Сейчас у меня только мелочь. Вечером позвони мне домой, я скажу точно.
– Танечка, – неожиданно трезвым, бодрым голосом обратилась к ней Лена. – Займи сейчас у кого-нибудь из ребят. Честное слово, через неделю отдам. Я тебя напугала? Ты не обращай внимания. Так, нервы не выдержали. Через неделю вернется Антон и все будет в порядке.
– Ладно, подожди здесь, – наконец решилась Татьяна, которую вполне удовлетворил ответ подруги. Удачное упоминание об Антоне убедило ее в том, что Лена просто сорвалась из-за постоянных выяснений отношений с мужем и любовником.
Татьяне удалось занять для Лены чуть более полутора тысяч долларов. Получив деньги, Лена принялась так страстно благодарить подругу, что снова вызвала у нее подозрения. Татьяна почувствовала, что за странным поведением Лены кроется нечто большее, чем рядовой семейный скандал, что Лена скрыла от нее главное, и, если она испугалась поделиться этим с лучшей подругой, стало быть, произошло действительно что-то сверхсерьезное.
По тому, как Татьяна забеспокоилась, Лена догадалась о ее подозрениях и заторопилась.
– Спасибо, Танечка, я побежала. Через неделю позвоню.
– Лен, только точно, – каким-то просительным, жалобным тоном промолвила Татьяна. – А то мне придется отдавать свои. А у меня, сама знаешь, одна зарплата.
– Ну конечно, – с преувеличенной горячностью проговорила Лена, и это откровенно фальшивое обещание окончательно убедило Татьяну в том, что назад денег она не получит никогда.
– Лен, постой. Лена! – пытаясь хоть как-то задержать ее, засуетилась Татьяна. Судорожно сжимая и разжимая кулачки, она на ходу пыталась придумать, как убедить подругу вернуть деньги. Ей нужно было только заполучить их обратно в руки, и тогда бы она под любым, даже самым глупым предлогом, унесла бы их назад. Но было поздно – Лена уже подошла к выходу, охранник раскрыл перед ней дверь, и она помахала подруге рукой.
Несколько рискованный, но все же вполне осуществимый план, который так вовремя возник у нее в голове, вернул Лене уверенность в завтрашнем дне. «С миру по нитке – мертвому рубашка», – подумала она и сама испугалась этой мысленной оговорки. «Бедному рубашка, – поспешно поправилась она. – Нищему… Голому рубашка… Конечно, голому». Из-за идиотской обмолвки сердце у нее снова затрепетало от тягостного предчувствия, ноги сделались ватными и отказывались идти, но надолго застревать в этом подъезде казалось ей непростительной глупостью, хотя Лена не смогла бы толком объяснить, в чем именно состоит эта глупость.
Спускаясь по ступенькам, Лена вспомнила о таксисте, который, наверное, давно уже потерял всякую надежду получить причитающиеся ему тридцать рублей, и подумала: «Хорошо бы его там не было. Обойдется, накатает за день».
Она еще некоторое время постояла на нижней площадке, не решаясь выйти на улицу. Боязнь открытого пространства давно прошла, но что-то мешало ей покинуть это сомнительное убежище. Наконец где-то на третьем этаже хлопнула квартирная дверь, послышались торопливые шаги, и вскоре мимо нее с беспечным лицом прошествовал высокий молодой человек. Он сильно толкнул входную дверь, Лена попыталась было пристроиться за его спиной, но увидела у подъезда вишневое «вольво», и сердце у нее зашлось от смертельного ужаса. Из автомобиля с раскрытыми дверцами на нее испуганно таращился заместитель начальника охраны банка «Золотой рассвет» – Синеев. Обнаружив, что у него кончились сигареты, тот на несколько секунд оставил свой пост у двери и нырнул в машину. Именно в этот момент и появилась Лена.
Встретившись с беглянкой взглядом, Синеев тут же отвернулся, но понял, что его заметили, и выскочил из машины.
Ломов с Мокроусовым, которые все это время находились слева от двери и делали вид, что занимаются починкой машины, догадались, что произошло, по поведению и растерянному лицу Синеева. Пропустив жильца дома, Ломов глянул в оба конца переулка, затем с подчеркнутой неторопливостью вошел в подъезд и уже здесь бросился вверх по ступенькам. Мокроусов швырнул в машину какую-то металлическую деталь и сразу последовал за ним. И только Синеев забрался на заднее сиденье «вольво» и приготовился – он должен был принять Лену в машине.
Преследователи настигли ее между первым и вторым этажами. Лена даже не пыталась отбиваться или кричать, но Ломов завел ей обе руки за спину, сильно прижал хрупкую девушку к себе и зажал рот рукой, а подоспевший Мокроусов ухватил ее за ноги.
– Тихо, тихо, Леночка, – ласково приговаривал Ломов. – Все в порядке. Все будет хорошо. Только не делай глупостей.
Охранникам пришлось тащить Лену на себе. В первые несколько секунд она совершенно потеряла всякую возможность двигаться и как парализованная лишь тихонько мычала. И только когда они спустились на первый этаж и Мокроусов, забежав вперед, распахнул перед ними дверь, ее будто взорвало изнутри.
– Помогите!!! – во весь голос завизжала она. Затем Лена извернулась и так лягнула Мокроусова каблуком в живот, что тот придушенно взвыл, отпустил ручку двери и снова вцепился в беглянку. С остервенелым лицом он занес было над ней кулак, чтобы ударить, но Ломов опередил его. Свободной рукой он отмахнулся от Мокроусова и внушительно рявкнул:
– Открой дверь, козел!
Вспомнив, что находится в подъезде жилого дома, Мокроусов снова бросился к двери, а Ломов обхватил Лену двумя руками и так сжал, что у нее затрещали кости и перехватило дыхание. Она почувствовала, что теряет сознание, еще раз попыталась крикнуть, но большая потная ладонь, словно пластырь, залепила ей всю нижнюю половину лица.