Темные воды Тибра
Шрифт:
– Да освободите Росция, пока он не умер от страха!
– И помойте!
– Смотрите, смотрите!
– На кого?!
– На палача!
– Он умер?
– Нет, он плачет.
– Дайте ему вина.
– Неразбавленного цекубского!
– Нет, нет, сначала нужно отобрать секиру.
Сулла спросил у подошедшего претора:
– Какие новости?
Синий глаз указывал на свиток.
– Он благополучно отплыл, но где ему предстоит пристать… Я вот тут наметил. Керкира, Нумидия, Карфаген, там собрались какие-то его сторонники. Гиемпсал предупрежден, керкирский царь – сам большой театрал…
– Что он там сказал о его славе?
– Что она…
– Не думаю. Знаешь что, я даже немного жалею, что мне сейчас невыгодно его убить. Этот человек еще появится.
– Марий?! – В лице молодого офицера появилось глубокое недоверие, хотя слова, которые он слышал, произносились человеком, которого он уважал больше, чем некоторых богов.
– Ты еще… нет, я не буду тебе говорить, что ты молод, ты все равно не поймешь, что это такое – молодость. Я просто дам тебе совет, хотя и это бесполезное дело, советы всегда обращаются против тех, кто их дает, – рано или поздно. Так вот запомни, никогда ничего не происходит раз и навсегда.
– Я постараюсь запомнить.
– Бесполезно. Потом когда-нибудь вспомнишь, не отрицаю, но сейчас запоминать даже не думай. И еще, позови Карму.
Запыхавшийся, обмазанный клейкой древесной смолой, одетый в тогу принцепса сената гигантского размера, любимый раб консула предстал перед хозяином.
– Больше мы играть не будем. – Физиономия веселой обезьяны превратилась в физиономию обезьяны испуганной. – Пьесы эти твои дурацкие мне надоели, и играть мы их больше не будем! – с упорством повторил Сулла.
– А Марий?
– Он мне надоел.
– Что же мы будем делать?
– Мы будем веселиться по-другому.
– Как?
Сулла вдруг сбросил свою тунику и с диким воплем кинулся в бассейн, где, повизгивая, плескались кифаристки, завлекаемые пронырливыми преторскими сынками с хорошо завитыми прическами.
Примеру правителя последовали все, кого мог вместить бассейн, остальные разделились на две группы. Первая набросилась на расставленные на столах яства, и от чавканья десятков хорошо натренированных ртов вяли розы в розарии. Вторая взялась гоняться за кифаристками и актрисами, находившимися в этот момент вне бассейна. Девицы изо всех сил делали вид, что им страшно, и предпринимали массу усилий, чтобы быть настигнутыми как можно скорее.
– Да, – сказал Марк Карма, цыкая зубом, – Рим взят.
Часть третья
Митридат
Глава первая
Родос
87 г. до Р. Х.
668 г. от основания Рима
Три пары бритоголовых нубийских рабов вынесли царские носилки – огромное кресло, закрепленное на двух параллельных шестах, – и установили его на носу судна, так что зрелище предстоящего штурма должно было разворачиваться перед глазами Повелителя Востока как на театральной сцене.
Митридат был в ярости, впервые за несколько последних лет он столкнулся с неподчинением и сопротивлением своей царской воле. Остров Родос отказался встать под его руку, мотивируя свой отказ тем, что они государство вольное, подчиняются только выборным людям из жителей острова и ни в чьем покровительстве не нуждаются.
Их поддержали Ликия и Памфилия.
Чтобы зараза неподчинения не распространилась шире, царь решил пока этих жителей материка оставить без внимания, но наказать островитян, защищенных, как им казалось, неприступными укреплениями, возведенными еще давними предками. Колосса Родосского, конечно, уже давным-давно не было над входом в гавань, он пал жертвою землетрясения в незапамятные времена, но вместо него были воздвигнуты массивные ворота в виде подъемных цепей, что не давало возможности кораблям понтийцев проникнуть в гавань и оттуда развернуть наступление на город.
Фарнак, сын Митридата, самый сообразительный из его потомков, как считалось, сотней людей обследовал берега, примыкавшие к воротам, и горные кряжи вокруг города, и пришел к выводу, что штурмовать город с моря практически невозможно. Но для приступа доступны стены, выходящие прямо к заливу, они там ниже, и довольно ветхие. Необходим, конечно же, и одновременный удар с суши, для этого потребуются десятки проводников по узким горным тропкам в нужные места. Оставался риск, что они приведут понтийцев в заранее подготовленные засады. Поэтому Митридат решил не выделять для этого дела слишком много сил, во избежание больших потерь. Ему хотелось взять Родос легко, играючи, как это получалось у него до сих пор почти повсюду, куда ложилась тень его огромной армии.
Был момент, когда могло показаться, что удача сама идет в руки Митридата. Родосцы, подчиняясь непонятному порыву, вдруг опустили цепи, закрывающие вход в гавань, и вывели из гавани несколько десятков своих судов, и направились к стоящим на якорях кораблям Митридата. Как потом было установлено, они вроде как пытались вступить в переговоры с понтийскими моряками, обещая большие деньги в обмен на то, что те откажутся от штурма острова.
Не веря своим глазам, царь, тем не менее, дал приказ к окружению вражеской эскадры. Размер митридатова флота был огромен. Не менее трех сотен судов. Но и богатство иногда оказывается в тягость, поскольку под знаменем Повелителя Востока выступали моряки, говорящие не менее чем на двенадцати языках, транслирование команд было затруднено, а то и вообще невозможно.
Время уходило, но угрожающие приготовления и явное нежелание вступать в переговоры стало родосцам очевидно, они, пользуясь компактностью своей флотилии, развернулись и без потерь ретировались в свою надежно защищенную гавань.
Флот Митридата наконец стронувшись с места, подгоняемый разноязыкими командами, двинулся двумя крыльями друг на друга, но, вместо того чтобы сомкнуться вокруг дерзко проявивших себя родосцев, поймал пустоту, и даже схлестнул свои охватывающие крылья. Много было переломано весел, несколько судов протаранили друг друга.
Митридат был белым от гнева, подчиненные почернели от ужаса.
Подлые родосцы сверх того, что уже натворили, совершили еще и небольшой налет на пару отдельно стоявших судов, представлявших собою плавучие госпитали. Догадавшись, с чем имеют дело, они потопили их. Не тащить же такую добычу в свою гавань.
Царь поклялся отомстить.
Не за своих раненых, в те времена выходка, проделанная родосцами, не считалась чем-то из ряда вон выходящим. Они же не специально напали на раненых, а только избавились от того, что обнаружили случайно, от того, что могло быть им обузой. Кстати, слова «совесть» в те годы еще не существовало в греческом языке. Впрочем, множество бессовестных поступков совершалось и в те времена, когда слово «совесть» было давно и всем известно.