Темные воды
Шрифт:
– Странно, очень странно.
Эноеши механически посмотрел на часы. Почти половина седьмого – столько было, когда яхта остановилась. Поезд на Кейо с отчетливым шумом проехал по мосту над Аракавой. Свет из его окон белой струйкой тек в вечернем небе над устьем реки. Освещение зажглось почти в каждом здании, выходившем фасадом на берег моря. Яхта остановилась как раз в тот момент, когда поверхность моря начала играть с отражениями этих огней.
Место остановки яхты никоим образом не предполагало возможности наскочить на мель. Они были примерно в километре к западу от волнореза, который тянется
– Двигатель заглох, да? – несмело спросил со своего сиденья Эноеши.
Юшиджима с недоуменным видом поднял крышку топливного бака, чтобы убедиться, что тот не пуст. Юшиджима осторожно дернул на себя пускач. Двигатель немедленно завелся. Юшиджима успокоился, но ненадолго – едва попытался потянуть рычаг газа, двигатель заглох снова.
Теперь, вместо того чтобы еще раз завести двигатель, Юшиджима вынул мотор из воды.
– Что это? – вдруг воскликнул он так, что Эноеши вскочил. Все трое, не отрывая глаз, смотрели на гребной винт.
В сгущающихся сумерках застрявший предмет, пропитанный морской водой, казался почти черным. Юшиджима протянул руку и обнаружил между приводом и винтом детский голубой матерчатый ботиночек. Должно быть, он плавал поодаль, шнурок попал в лопасти винта – и весь ботиночек туда затянуло.
Это был продукт Диснеевской фирмы, украшенный нашивкой с Микки-Маусом. Юшиджима перевернул ботинок, чтобы разглядеть размер. Он был совсем маленьким – наверняка принадлежал какому-нибудь мальчику всего нескольких лет от роду.
Пожав плечами, Юшиджима протянул ботинок Эноеши и скорчил гримасу. По его лицу было видно: он хочет, чтобы Эноеши каким-либо образом избавился от этого предмета. Казалось бы, в море плавало столько всякой дряни, что немудрено найти и детский ботинок тоже. Но Юшиджима выглядел так, будто натолкнулся на что-то ужасающе зловещее, и это его испугало. Всучив ботиночек Эноеши, он брезгливо отер об себя правую руку.
Эноеши уже собирался зашвырнуть ботинок в море, когда заметил надпись, сделанную черными чернилами, на внутренней поверхности ботинка в районе пятки – имя Казухиро.
– Крошка Казухиро, – пробормотал себе под нос Эноеши.
– Выброси это, ладно? – с ноткой угрозы в голосе приказал Юшиджима.
Эноеши скорее не выбросил ботиночек, а поставил на воду, как маленький кораблик, и мягко подтолкнул его в пятку – плыви, мол.
Новенький левый ботинок запрыгал по волнам, как будто отплывая от яхты. В этой части моря, настолько близко к устью реки Аракава, течение довольно слабое. Ботинок двигался к югу и вскоре растаял в темной морской дали. Эноеши представил себе маленького мальчика, прыгающего на одной правой ножке.
Юшиджима опустил двигатель в воду. Закрепил его и начал опять заводить мотор. Ботинок, мешавший движению, они вынули; казалось бы, они были готовы к отплытию. Эноеши посмотрел на часы. Шесть тридцать пять. Пять минут потеряли, но все идет к тому, что к семи, по расписанию, они должны вернуться.
– Трогаемся, – сказал Юшиджима, берясь
Состояние, которое испытали они в следующие несколько минут, трудно описать словами. Снизу слышалось тарахтение, на поверхности воды видны были пузырьки. Очевидно было, что гребной винт работает как надо. А яхта при этом не двигалась с места. Это выглядело как во сне или, скорее, как в ночном кошмаре, когда не можешь шевельнуть ногами и только сердце твое колотится. Всем троим стало страшно. Хотя между ними и водой был корпус яхты и палуба, казалось, что это их собственные ноги связаны неким канатом, тянущимся с морского дна.
Эноеши и Юшиджима не издавали ни звука, и только Минако то нервозно вскакивала, то снова садилась.
– Что случилось? – возмущенно спрашивала она визгливым голосом. – Почему мы стоим?
Юшиджима покопался в приводном механизме; он попытался дать задний ход, но яхта отказывалась повиноваться.
– Может, вам попытаться перейти на левый борт?
Минако и Эноеши перешли на левый борт судна Яхта чуть накренилась влево. Юшиджима снова попытался сняться с места, но тщетно. Он уже пробовал двигаться вперед и назад с грузом на правом борту и наоборот, но яхта не шевелилась, будто пустила здесь корни.
Юшиджима выключил мотор. Минако порывалась что-то сказать, но он подал ей знак, чтобы она помолчала.
– Постой-ка, а?
Сказав это, он погрузился в размышления. Пытаясь извлечь из своего небольшого опыта ответ на вопрос – как можно сдвинуть с места почему-то вышедшую из строя яхту? Эноеши мечтал попасть на берег и избавиться от этой четы, но он правильно понял ситуацию и не собирался набрасываться на Юшиджиму. А тот был не просто озабочен – его охватила глубочайшая тревога. Уж с чем он до сих пор не имел дела, так это с судовыми конструкциями.
– Хорошо, – сказал самому себе Юшиджима и встал. Он понял, каким должен быть следующий шаг. – Давайте разбираться.
Юшиджима достал якорь, закрепленный на канате. Он начал медленно опускать его в воду. Когда он погрузился метров на десять, Юшиджима остановился и на несколько секунд замер. Потом он глубоко вздохнул и начал вытаскивать якорь. Проблем с глубиной не было. Яхта остановилась не потому, что ее киль зарылся в мель. Теперь это было доподлинно известно.
– Колдовство какое-то, что ли? – воскликнул Эноеши. Больше и сказать нечего было о такой ситуации. Чувство, переживаемое сейчас, когда яхта так неожиданно остановилась, было таким необъяснимым – этого никогда не испытаешь на суше.
Положив якорь и канат обратно, Юшиджима уселся на палубу. Он явно не расположен был говорить. Минако зашла в рубку и включила освещение. В свете, льющемся из рубки, матовая стенка салона сверкала, будто была покрашена люминесцентной краской.
Чувство растерянности, которое испытывал Эноеши, было, вероятно, лишь слабым подобием того, что ощущал Юшиджима. Эноеши, в конце концов, был на этой яхте лишь гостем, он не управлял ей и потому не нес никакой ответственности за случившееся. Другое дело, если бы они застряли в открытом море, вдалеке от обитаемой земли. А сейчас они находились всего в ста метрах или около того к югу от площадки для гольфа в парке Вакаса, чьи огни были ясно видны. На севере и на западе земля тоже не так далеко. Береговая линия ясно видна отсюда – можно разглядеть цепь огней и услышать тихую скороговорку автомобилей на вечерних шоссе.