Темные воды
Шрифт:
Он напыщенно поклонился, как голубь своей подруге, подумала Фанни, сильно опустил голову, полы его сюртука поднялись в воздух. Невольно она улыбнулась глупым мыслям, пришедшим ей в голову. Лисицы, голуби… был ли мистер Барлоу животным, или птицей, пли просто человеком, по какой-то причине он очень желал произвести хорошее впечатление.
Было достаточно приятно принимать гостя с другой стороны света, который интересно рассказывал о Китае и о своих путешествиях по Востоку. Фанни рассчитывала, что он удовлетворит ее любопытство но поводу родителей детей, особенно но поводу их матери, позже, когда,
— Чудеса древней китайской цивилизации, — сказал он, обращаясь непосредственно к Фанни, — невозможно сосчитать, однако против них можно выставить их примитивные и варварские обычаи. Они перевязывают женщинам ноги, хладнокровно убивают младенцев женского пола или продают своих нежеланных дочерей в рабство. Когда речь идет о стране для женщины, мисс Фанни… мисс Амелия, — запоздало добавил он, — вы должны быть вполне удовлетворены своей собственной.
Фанни размышляла о том, что существуют другие утонченные формы рабства, когда Джордж неожиданно наклонился вперед.
— Почему вы все время смотрите на Фанни, мистер Барлоу?
Никто не мог предупредить мистера Барлоу о странностях Джорджа. Для него должно было быть потрясением, что этот симпатичный взрослый молодой человек задает вопрос, приличествующий только плохо воспитанному ревнивому ребенку.
Тетя Луиза быстро сказала:
— Джордж, не говорите чепухи. Мистер Барлоу рассказывает всем нам, и очень интересно.
— Возможно, — спокойно сказал мистер Барлоу, поворачиваясь к Джорджу, — потому что английская женщина кажется мне очень приятным зрелищем после стольких лет, наполненных лицами лимонно-желтого цвета.
Он был умен и быстр на язык. Но Джордж тоже был умен, в своей неуклюжей интуитивной манере. Он видел, что происходит. Фанни заметила, что глаза дяди Эдгара задумчиво сузились. На его лице было вежливое выражение. Только ее собственное сердце билось быстрее от волнения и разочарования. Хэмиш Барлоу. Она инстинктивно невзлюбила его с первого взгляда.
Однако ей приходилось быть с ним вежливой, поскольку он был гостем в доме и поскольку она хотела как следует поговорить с ним о родителях детей.
Нолли и Маркус его не помнили.
— А мисс Оливия стала такой юной леди, — сказал мистер Барлоу одобрительно. — Она была только вот такая ростом, когда я видел ее в последний раз. — Бледная кожа на его разведенных в стороны руках была усыпана большими веснушками кофейного цвета. — А Маркус был в своей колыбели. Это было, когда я навещал ваших маму и папу в Шанхае, но вы не должны помнить это.
Нолли не хотела иметь с ним никакого дела. Она забыла про свои манеры и снова повисла на Фанни, злобно озираясь. Но она никогда не была любезна с незнакомцами. Только это было не в порядке. Адам был единственным незнакомцем, который знал путь через колючие барьеры ее настороженности. Маркус был доволен уже тем, что его заметили, и отвечал, как мог, на вопросы мистера Барлоу.
— Чинг Мей уехала, — сказал он совершенно
— И вам очень повезло, дети.
— Да, правда. У меня есть новый костюм. Из красного бархата. Это чтобы надеть на бал. А у Нолли на платье розовые ленты. Вы не хотели бы посмотреть на моих игрушечных солдатиков, мистер Барлоу?
Нолли резко одернула его.
— Ты рисуешься, Маркус.
— Интересно, что собирается кузина Фанни надеть на бал, — мягко сказал мистер Барлоу.
Рука Нолли сжала руку Фанни. Казалось, она поняла намек на непрошенную близость так же хорошо, как Фанни.
Но нужно было задать вопросы. Она вынуждена была держаться приятно. Она не хотела, чтобы Нолли всю свою жизнь гадала, какой женщиной была ее мать, и цеплялась за обрывки воспоминаний.
— Я не расслышала ваших планов, мистер Барлоу. Собираетесь ли вы остаться до бала моей кузины?
— Ваша тетя была так добра, что пригласила меня. Я с величайшей радостью ожидаю его. Вы не можете себе представить, что это для меня означает, после стольких лет в изгнании, любезный дом, этот настоящий английский сад с его древними дубами и кедрами, замечательное гостеприимство, которое оказывают мне ваши тетя и дядя, и теперь красивые женщины на балу. Мне было всего девятнадцать лет, когда я покинул Англию, и я пробыл за границей семнадцать лет. Я снова чувствую себя почти как тот девятнадцатилетний молодой человек, полным надежд и мечтаний. Это звучит для вас глупо, мисс Фанни?
Он говорил прочувствованно и очень трогательно. Нельзя было предположить, что за его узким и расчетливым лицом скрываются такие эмоции. Или он только изображал их, чтобы возбудить ее симпатию?
— Так вы были изгнанником не по своей воле, мистер Барлоу. Интересно, почему.
— Нет, вы не должны понять меня неправильно. Восток околдовал меня, так же, как отца этих детей. Я собираюсь вернуться туда, как только завершу свои дела здесь. Но, кроме того, чтобы завершить дела покойного мистера Давенпорта и убедиться в том, что его дети счастливы, как я ему обещал — это было мое последнее обещание ему, бедняге, — этот промежуточный эпизод делает меня нелепо сентиментальным.
Фанни никак не ответила на это. Она хотела бы, чтобы он не разглядывал ее так откровенно.
— Но я должен как-нибудь поговорить с вами наедине, мисс Фанни.
— Почему? — непонятливо спросила она.
— По многим причинам. Я надеюсь, вы дадите мне такую возможность.
Амелия безжалостно поддразнивала ее.
— Я думаю, вы завоевали его, Фанни. Как он смотрит на вас. Это почти неприлично, но я полагаю, что бедняга ничего не может сделать, если он так охвачен страстью.
— Амелия, успокойтесь!
Амелия хихикнула.
— Но это правда. Я даже сообщила об этом мистеру Маршу.
Лицо Фанни отвердело.
— И что вам ответил мистер Марш?
— Ну, что вы заслуживаете хорошего мужа.
На Фанни нахлынула такая ярость, что она едва смогла связно ответить.
— Он смеет такое говорить! Он смеет опекать меня! Я не приняла бы этого. И я не хочу, чтобы вы, Амелия, бегали к нему со всякими пустяками. Что он должен о вас подумать? Что вы пустоголовая сплетница и маленькая глупая трещотка.