Шрифт:
========== Пролог ==========
Эта ночь надолго останется в моей памяти. Именно под покровом темноты моя жизнь перевернулась с ног на голову. Это была обычная июльская ночь, теплая и слегка влажная, ведь днем и вечером шел продолжительный ливень. Зато в воздухе теперь витала свежесть и запах озона, словно я стоял возле копировального аппарата. От листьев исходил приятный аромат новизны, заставляющий вбирать полные легкие этого запаха.
Я, как обычно, сидел недалеко от дома Дурслей, наслаждаясь долгожданным и таким ценным одиночеством. Рядом с ними ни о каком покое и речи быть
Совсем недавно я проиграл бой с дядей Верноном, вероятно, это произошло не больше часа назад. Мой двоюродный братец Дадли запачкав полы в доме своими грязными ботинками, ну, а влетело, как всегда, мне. Чтобы не менялось в жизни, — это остается неизменным. В том числе и отметины, которые оставляет «прелюбимая» семья. Как в душе, так и на теле.
— Ненавижу это! — громким шепотом я отправил эти слова в окружающую меня тьму. Я сидел под мостом, прячась в этом укромном местечке от дяди.
Не хочется с ним видеться после такого, хотя, конечно, знал, что несомненно придется туда вернуться, каким бы сильным не было желание сбежать из этого ужасного дома. Тот факт, что я сидел там один, был ясен как день. Мне хотелось, чтобы меня, наконец, оставили в покое, и желательно, навсегда.
Я просил, чтобы меня больше не отправляли в этом место. У меня никогда не возникало желания вернуться туда, где нет ничего кроме отчаяния и унижения. Все время, которое я провожу на Тисовой улице, изобилует негативными чувствами. Хочется к друзьям, которые всегда поддержат и помогут в трудной ситуации.
После сохранения философского камня из лап Волан-де-Морта и спасения Джинни от Василиска из тайной комнаты, у меня не осталось никаких сомнений в их дружбе, так что желание оказаться рядом с Роном и Гермионой вполне понятны. Но даже после смерти моего крестного отца, боя с дементорами, турнира кубка Огня, взрослые все равно оставляют меня здесь… загнивать в Литтл Уингинге!
Я зло выдохнул; Я сражался в этой кровавой войне, я сделал все, чтобы защитить Хогвартс, свой настоящий дом, но они все равно отправляют меня в Тартар. Но даже не это раздражало меня больше всего… Почему эта чертова вещь произошла со мной?
Я вдохнул; Мне нужно срочно перестать думать об этом, мало ли куда меня могут завести эти мысли. Когда наше сознание заходит в самые дебри извилин мозга, мы можем сделать вещи, которые ни за что не сделали бы, будучи в состоянии здравомыслия.
Я встал с прохладной бетонной плиты, собираясь наконец-то отправиться на прогулку, которую я планировал до того, как застрял под мостом с этими странными мыслями… Тогда я неожиданно почувствовал, как теплый воздух вокруг меня постепенно холодеет, и первой моей инстинктивной мыслью было, — «дементоры». Однако, когда существо подошло ближе, я понял, что это совсем не дементоры. Это был человек… или, по крайней мере, что-то очень похожее на него.
Вампир, изменивший меня, был высоким мужчиной с темными, как ночь, волосами и мрачными глазами, цвета бургундского вина, которые излучали такой же холод, что и его бледное тело. Мужчина выглядел очень необычно, и большую роль играла даже
— Что ты такое? — потрясенно спросил я, прекрасно понимаю, что ни один человек на свете не может быть таким холодными и отличающимся необыкновенной красотой.
Демон улыбнулся, и в тот же момент что-то во мне словно бы застыло, остановилось, я не мог пошевелиться, да и едва мог дышать. Он подошел ближе, и холод, который от него исходил, стал еще сильнее замораживать мою кровь. Я попытался отступить, но попытка оказалась тщетной. Он держал меня на месте каким-то заклинанием, похожим на заклинание Импедимента.
— Кто ты, мой друг? Я хочу узнать твое имя, прежде чем ты умрешь, — мягко сказал демон, голос звучал ласково и чисто. Но каким бы красивым не был голос, мне не хотелось больше слышать его, поэтому я тут же потянулся за своей палочкой. Демон рассмеялся, как только я коснулся подушечками пальцев своего спасения. Смех был насмешливым, будто он смеется над ребенком, который наивно дергает кота за хвост с серьезным лицом.
— Плохая идея, парень, — покачав головой, сказал демон и вытащил палочку из моих невосприимчивых пальцев, щелкнув ее пополам.
Черт, если мне придется пользоваться палочкой, как Рон, то увольте. Заставить врагов тошнить слизняками, конечно, весело, но не эффективно. Даже представляя бывших Пожирателей со ртом, полным этой мерзости, пробирает на смех.
— Ты будешь ошеломляющим… — прошептал мужчина мне на ухо, подойдя ближе. Холод, исходящий от его тела, сильнее окутал меня с ног до головы.
Последнее, что я помню, было жгучей болью, начавшейся в моем левом плече. Мне кажется, что я сгорал заживо, вся кровь внутри бурлила и боль по венам продвигалась ниже. Все казалось в огне, неужели я попал в ад? Да, вероятно, так оно и было. Я умер и попал в ад. Я заслужил гореть в аду вечно, за все те жизни, что я забрал во время войны.
Я слышал приглушенный смех, демоны смеялись над моей болью, пока я, мучаясь от языков пламени, лизающих мое тело, громко просил о помощи. Где же все, неужели никому не важно то, что в этот самый момент я умирал от внутреннего горения?
Через долгие часы моих персональных мучений я, наконец-то, открыл глаза и сразу заметил, что что-то значительно изменилось. Первым, конечно, мне стало понятно, что больше мне не нужно дышать. Это было так удивительно, вдыхать, но не чувствовать, будто это помогает тебе жить. То же самое, что волосы поправить, — не играет ни какой роли, но все же привычка делает свое.
Я все равно вдыхал ставший ненужным воздух, но вместо выдоха из меня выходило грозное рычание, и горло начинало гореть, словно напоминая мне о боли, которую я испытывал все то время, что пролежал в кустах на холодной бетонной плите. Сколько же времени прошло? Хотя сейчас это совсем не важно!
Гораздо важнее была жажда, упоминая ее, я возвращаюсь в самые темные уголки моего сознания. Только обучение Окклюменции позволило мне держать себя в руках хоть какой-то короткий промежуток времени. Это даже сильнее всех заклинаний в мире, взятых вместе. Сильнее Трех Запрещенных, за которые так строго карают.