Темные звери
Шрифт:
Он смеялся — бесшумно, изумленно, неверяще, но спорить не спешил:
— И что, моему вредному организму, боящемуся привязанностей, это удалось?
— Нет! — теперь Настя была уверена. — Все забыто! Так что друзья.
Артём пожал протянутую руку с серьезным выражением лица, хотя потом все равно расхохотался. Настя тоже смеялась, но скорее облегченно. Как же хорошо, что он заговорил об этом напрямую — теперь будто камень с души упал.
И стало все как раньше — никаких странных взглядов и причин, чтобы избегать друг друга или ощущать неловкость. Только за одним исключением: теперь Артём не хватал Настю за руку, даже если этого требовала очередная затея, а ей бы больше не пришло в голову бросаться ему на шею. Вот и правильно. Кранты их предыдущему панибратству, а дружба от этого не страдает.
— Насть, а ты кого бы хотела — сына или дочку?
— Да без разницы. Хоть кого любить буду.
— Если у тебя родится сын, то назови его Артёмом!
— Артём Арсеньевич? Хм… Ну уж нет! Потом окружающие языки сломают.
— А вот у меня будут двойняшки! Артём и Артём.
— А если девочки?
— Тогда Маша и Изольда. Хотя про Машу я еще точно не решил.
Сеня согласился на новую должность и теперь, пока требовалось войти в курс дел, возвращался домой поздно. Иногда придется и в область мотаться. Но Настя не жаловалась — знала, что на это муж пошел только ради расширения жилплощади. Он не был тщеславным человеком, и хоть в бухгалтерии считался уважаемым специалистом, до сих пор наверх не рвался. Задачей жены же оставалось поддерживать мужа в этом начинании и встречать дома, каким бы уставшим он ни приходил. Они оба справлялись на отлично и расстраивались только потому, что теперь гораздо реже позволяли себе поваляться вдвоем перед телевизором и ничего не делать. Насте одной дома было тоскливо.
Артём же с Александром Алексеевичем начали всерьез разрабатывать проект розничного отдела. И теперь вдвоем с утра уезжали в офис — такого зрелища домочадцы и не ждали в ближайшие лет десять. И даже незначительная пока занятость Артёма никого не волновала. Если до февраля все будет идти по плану, то там его уже нагрузят по полной. А пока он только постепенно входил в курс дел.
Вера Петровна собралась погостить у дочери с внуками. Она попросила недельный отпуск, а Настя согласилась оставаться с Вероникой в течение этого периода. Но, как назло, уже через пару дней девочка загрипповала. Назавтра слегла Тамарочка, а за ней и Иван Иванович. Артём заразу тоже мимо не пропустил, но переносил в легкой форме — глаза красные, на лбу испарина, но лыбился, как обычно, да и скакал бодрячком. Даже температурить не собирался. Александр Алексеевич по обыкновению пропадал в офисе и боялся тоже заразиться — ему-то нельзя! В итоге так вышло, что в этом лепрозории только Настя и Наташка остались из ходячих. Если не считать полуходячего Артёма.
Наибольший ущерб поселению принесла, конечно, болезнь Тамарочки. Настя попыталась сбежать наверх, чтобы срочно попроведать Веронику, но Наташка сообразила быстрее. Она вцепилась в нее мертвой хваткой и заверещала:
— Я готовить не умею! Никак! Я с Вероникой посижу, а ты у нас женщина замужняя, с голоду умереть не позволишь.
И затолкала-таки ее на кухню, где и оставила, с ужасом пялящуюся на огромные кастрюли. Настя тоже хотела бы завопить подобное, но постеснялась — в своем статусе она хотя бы мелочь сварганить уметь обязана. Готовила она неплохо, но в сравнении с Тамарочкой — а все неизбежно будут сравнивать ее варево с Тамарочкиным — даже шеф-повар из столичного ресторана готовил средненько. Вот и выходило, что Настя проигрывала в любом случае. Поэтому смирилась с неизбежным и ухватилась за кастрюлю.
Через полчаса к ней присоединился и красноглазый Артём.
— Мы еду-то заказать могли, — весело прогундосил он.
Где ж он раньше был? Но настроившаяся и почти поверившая в себя Настя решительно мотнула головой.
— Я уже курицу поставила. Сделаю бульон с лапшой. И капусту потушу. Лишь бы никто не отравился, а на славу Тамарочки я и не претендую.
— Окей, шеф, как скажешь. Кстати, я капусту умею шинковать. Ну что ты сразу ржешь? Правда! Специально тренировался — уж не помню, для какого прикола. В общем, нож надо большой и острый. Фишка в том, чтобы кончик ножа от доски почти не отрывать… Погоди, сейчас сам вспомню.
Он ухватил вилок, разрубил пополам, приспособился и начал резать. Да так ловко и быстро, что Настя восхищенно замерла. Она по телевизору такие фокусы раньше видела, а тут нате, живой человек.
— Ого! Здорово! А капуста так и должна разлетаться по всей кухне?
— Конечно! Это создает атмосферу праздника.
— Дай-ка я попробую!
Артём объяснил суть приема, показал медленно. Настя нагло отпихнула его от разделочной доски.
— Только не спеши. Надо сначала наловчиться, а потом уже быстро получится. Я тогда недели две тренировался… не вспомню сейчас, на кой черт мне это было нужно.
Настя даже язык высунула, увлекшись новым способом нарезки. Ну не может же какой-то незамужний Артём управляться с овощами лучше, чем замужняя она!
— Насть, ты куда ее столько-то? Ника тушеную капусту вообще не ест! А у остальных аппетит…
— Съест! — в азарте голосила Настя. — Все будут есть капусту! Всю следующую неделю! И огурцы! Огурцы-то еще легче резать, да? Ай.
Она по-детски скуксилась и выставила ему под нос порезанный указательный палец. Артём равнодушно смотрел на него секунды две.
— Молодец, Настя. Всех уделала. Тамарочка вот нам еще ни разу капусту с кровью не готовила, — Настя дважды хныкнула. Артём вздохнул. — Ладно. Я за пластырем. А ты… постарайся не убиться за это время.
Он вернулся через две минуты. Настя так и стояла с вытянутым вперед пальцем, только нож за это время и отложила.
— Живая? Снова молодец! — Артём подошел, посмотрел на ее кислый вид с молчаливым укором, ухватил за запястье и подтащил к раковине, потому что Настя так и продолжала стоять, не шевелясь. Сунул руку на секунду под холодную воду, потом ткнул дважды ею в полотенце. Прокомментировал: — Санобработка закончена. Теперь переходим к операции.
Порез был неглубоким, но все равно неприятным. Настя же с интересом наблюдала за действиями Артёма. Он наклонился и обмотал пластырем палец — неровно, но ранку закрыл. В его движениях сквозила легкая нервозность, хотя причин тому Настя придумать не могла — ну не разозлился же он, в самом деле, что она палец случайно порезала? Нет, дело было не в этом, он выглядел нездоровым. Поэтому, когда выпрямился, Настя прижала другую ладонь к его лбу — проверить, не горячий ли. И тут Артём дернулся назад и спонтанно отмахнулся, немного больно ударив ее по руке.
Эта реакция была настолько ненормальной, что Настя дар речи потеряла. Артём собрался первым:
— Я термометром измерю. А то ваша народная медицина так себе медицина.
И просто ушел, оставив ее в полном непонимании. Она и через полчаса, проведенных за готовкой, не могла точно сформулировать, что произошло. Артём посчитал этот жест слишком интимным? Неуместным? Возможно. Скорее всего. Тогда почему же утром, когда они ездили в аптеку с Юрием Владимировичем, тот пожаловался ей на кашель и попросил проверить, не горячий ли лоб? Что Настя без задней мысли и сделала. Не на интим же рассчитывал дедушка трех внуков, обращаясь к ней с такой похабщиной? Почему прикоснуться пальцами ко лбу Юрия Владимировича уместно; Наташки, Ивана Ивановича, Тамарочки в таком же случае можно — никто и не подумает ничего плохого — но к Артёму ни-ни? И не стал ли он раздраженным как раз после того, как был вынужден взять за руку ее, чтобы пластырь присобачить? Тоже интимный жест, на который она его вынудила?