Темный каньон
Шрифт:
Дилижанс замедлил ход, чтобы разъехаться с фургоном, и тут старик поднял слабую руку, сигналя вознице остановиться.
Он остановился, и высокий парень помог старику спуститься на землю. Один из пассажиров вышел поддержать пожилого человека, и тогда старик выхватил из-под одеяла шестизарядный револьвер.
Еще двое нападающих скатились из-под брезента, — злополучный дилижанс был ограблен бандитами еще раз. Позже по крайней мере двое из пассажиров утверждали, что простоватый парень — пленник из фермеров. Со своим фургоном и шляпой он никак не мог быть налетчиком. И выглядел очень напуганным. Или им так показалось.
Райли мало говорил и охотно брал на себя любые хозяйственные заботы, но его присутствие явно раздражало Вивера. Слоняясь
— Надоел мне этот молокосос, зачем только Джим привел его?
— Он неплохой парень, оставь его в покое.
— Что-то в нем действует мне на нервы, — настаивал Вивер, — он нам не нужен.
— Не трогай его, — посоветовал Кио, — а то тебе накрутят хвост.
— Хо! — ответил Вивер презрительно. — У него еще молоко на губах не обсохло.
Кио стряхнул пепел с сигареты.
— Гейлорд настоящий ганфайтер.
— Он? Да я его…
— Будешь убит.
Вивер разозлился еще больше, но теперь его удивил Кио. Он был не дурак в этих делах, а кое в чем более сведущ, чем другие.
— Почему ты так говоришь?
— А ты понаблюдай за ним. Он следит за каждым движением, и его правая рука всегда свободна. Когда он берет что-нибудь, то делает это левой рукой. Приглядись.
Ворча, Вивер с ним согласился.
Когда банда пересекала границу, чтобы погулять на награбленное, Райли покупал напитки, но никогда не пил и вообще денег тратил мало. Вивер обычно спускал все за несколько дней, и Пэрриш тоже. Никто из них особой бережливостью не отличался.
Однажды утром, в трех милях от Ногалеса, в Соноре, Вивер вылез из-под одеяла весь разбитый после пьянки. Пэрриш готовил еду, Райли чистил ружье. Колберна и Кио не было.
— Вчера я слишком много принял — башка разваливается… — простонал он. — Пэрриш, нет ли у тебя чего-нибудь выпить?
Пэрриш отрицательно помотал головой, а Райли повернулся к своему скатанному одеялу и выудил бутылку.
— Опохмелись, — улыбнулся он, бросая ее Виверу.
Вивер вытащил пробку и отпил.
— Спасибо, Малыш, выручил.
— Возьми ее, — сказал Райли, — ты вчера так набрался, что я подумал, это тебе сегодня пригодится.
Позже, когда Райли уехал, Вивер заметил:
— Может, я несправедлив к парню?
— Конечно. С ним все в порядке, — ответил Пэрриш, передавая другу чашку кофе, — он хороший парень.
Вивер еще глотнул из бутылки, заткнул ее пробкой и спрятал. Казалось, он обдумывал слова Пэрриша.
— Вот именно, — наконец произнес он вслух, — в том-то и беда, что он хороший парень.
Глава 2
Как-то Колберн и Вивер остались в лагере вдвоем. Колберн брился. Нарушив молчание, Вивер спросил:
— Джим, что случилось в тот раз, когда ты подцепил Малыша?
Рассматривая щеку в зеркале, Колберн едва повернул голову, потом осторожно провел бритвой и, сполоснув ее, сказал:
— Играл в покер… Меня надули… Я поймал одного с лишней картой и попер на него… И сейчас же увидел два ствола, направленные мне в грудь. Все было за то, что меня прикончат. — Колберн некоторое время водил бритвой по щеке, затем продолжил: — Они издевались надо мной. — Их главарь, смеясь мне в лицо, заявил: «Спрячь свою пушку и убирайся отсюда. Всем известно, кто ты, и тебе не с руки жаловаться властям». — Он снова намылил подбородок. — Шулер тоже вытащил свой шестизарядник, втроем они загнали меня в угол. Я оказался в безвыходном положении, хотя не сомневался, что передо мной — трусливые хвастуны. Но в тот момент только дурак мог не считаться с ними. К тому же я уже здорово надрался и был не в форме. Конечно, я вел себя не лучшим образом, и они наверняка отправили бы меня на тот свет, но я захватил бы с собой по крайней мере двоих из них. — Он опять принялся бриться… Через минуту добавил: — Я так им и сказал: мол, сами напросились, наставили на меня свои железки и думаете, что отступлюсь. Как бы не так! Не все такие жалкие трусы, как вы. — Он усмехнулся. — И они испугались, я это видел. Не ожидали, что дам отпор при таких неравных шансах. Вот тогда заговорил Малыш. Там было еще четверо или пятеро. Малыш стоял у бара. Он сказал спокойно, держа в руке револьвер: «Верните деньги или будете иметь дело со мной». — Колберн подправил бритву. — Клянусь, они взмокли. Да и я тоже. Тогда-то и протрезвел. Три ствола, нацеленные на меня, показались чертовски большими. — Дело в том, что они знали Малыша. Не могу понять почему, картежники явно не хотели иметь с ним дела, а он был настроен на драку. И тут со словами: «Возьми их и убирайся!» — игрок кинул мне мои деньги, потом обратился к моему неожиданному защитнику: «Райли, ты просто набиваешься на то, чтобы тебя прикончили». А Малыш в ответ: «Может, сейчас попробуешь?» Но никто не принял его предложения. Когда я выбрался оттуда, то пригласил его с собой. Он был свободен, и я не мог оставить его там после того, что случилось.
— Конечно, не мог! — Вивер помолчал. — Джим, — наконец заговорил он снова, — ты был со мною терпелив. Парень действовал мне на нервы, и потребовалось время, чтобы все понять, но сейчас я знаю: он не наш, Джим. Совсем другой.
Закончив бритье, Колберн вымыл бритву и кисточку.
Вивер поднялся и обошел вокруг костра.
— Джим, никто из нас не родился преступником, ни ты, ни я, ни другие. Мы были ковбоями, и нам надо было ими оставаться. Но из песни слов не выкинешь, мы стали бандитами, мы грабили по всей стране. Хотя и было время, когда я здорово стыдился этого. Прошли годы, и что мы имеем теперь? Ни дома, ни клочка земли, который могли бы назвать своим. Погони, перестрелки, волчьи норы, а раздобудем несколько долларов — тут же спускаем их и оказываемся на том же месте, с которого начинали. Ладно, с нами все ясно. Но эта жизнь не для Малыша. Он как раз там, где мы были пятнадцать лет назад. Оставшись с нами, через пятнадцать лет окажется там, где мы сейчас. Если, конечно, не схватит свинца, а шансов для этого больше, чем достаточно. Согласись, Джим, наш промысел становится все труднее. На Запад пришел телеграф. Скоро он будет повсюду. И блюстители закона действуют более организованно. Малыш должен выйти из игры, пока не поздно. — Вивер поднял руку. — Не говори, что не думал об этом. Сначала я решил, что ты его подстраховываешь, но затем убедился: намеренно оберегаешь. Пусть не подумают, что он из банды. По крайней мере, пока он не возразит…
— Чего же ты хочешь?
— Разреши мне поговорить с ним.
Спустя два дня они разбили лагерь на Соноре, в небольшой роще среди ив, тополей и дымных деревьев.
Вивер стирал рубашку, когда пришел Малыш и, стянув с себя свою, тоже принялся за стирку. Вивер взглянул на его худые загорелые плечи. На теле Гейлорда красовалось три шрама от пуль.
— Схватил-таки свинца, — заметил Вивер.
— Это еще когда был пацаном. Примерно за год до того, как покинул Техас. Отец имел в Бразосе клочок земли — два на четыре. Он хромал на одну ногу, память о перестрелке с команчами. Тогда же индейцы убили маму. У нас паслось небольшое стадо, и па собирался приобрести еще коров.
Однажды ночью какие-то люди попытались угнать наш скот. Мы помешали им. Они убили отца и ранили меня, но решили, что со мной тоже покончено.
Я дополз до хижины и кое-как перевязал рану — одну здесь, а вторую, ты ее не видишь, на ноге. Милях в трех-четырех от нас жил старый Тонкава, кое-как я вскарабкался на лошадь и поехал к нему. Оправившись от ран, взял дробовик отца и отправился на розыски.
Тонк выследил одного из тех парней. Наших коров уже перегнали через границу, и тот налетчик тратил деньги, которые ему не принадлежали. Я настиг его.
Вивер слушал, занимаясь своей рубашкой. Знакомая история. Сколько раз на границе совершалось такое беззаконие!
— Он все еще ездил на лошади с отцовским клеймом, и я назвал его вором. Конечно, вор полагал, что можно не церемониться с таким сосунком. И просчитался.
Когда Райли рассказывал свою простую безыскусную историю, Вивер ясно себе все представил, так как сам пару раз участвовал в подобных налетах.
— В ту ночь на нас напали пятеро. Двоих я еще не нашел. Но придет и их черед. Мой отец был мирным человеком, только иногда охотился, и в стрельбе не мог соперничать с бандой, что ограбила нас.