Темный огонь
Шрифт:
– Почему?
– Потому что тот, кто действует против нас, нанял двух негодяев, которые разделались с Гриствудами. Неужели вы думаете, что кто-то из двух законников или леди Онор собственноручно зарубили братьев топором? Подобное вряд ли возможно. Зато все они вполне в состоянии воспользоваться услугами наемных убийц. В отличие от бывшего монастырского библиотекаря, который сейчас живет на весьма скромную пенсию. Я по-прежнему намерен поговорить с ним – так или иначе, он был свидетелем того, как нашли это вещество. Что до Билкнэпа и Марчмаунта, я непременно увижусь
Услышав это имя, Барак скривился от отвращения.
– Мерзкий старый олух, – процедил он. – Он ненавидит милорда.
– Об этом знают все, – кивнул я. – Завтра утром мы с вами побываем на пристани, где сожгли старые корабли. А еще я постараюсь повидаться с Джозефом. Потом необходимо съездить в Палату перераспределения. Сейчас у них столько работы, что они открыты даже по воскресеньям. Один раз я могу себе позволить пропустить церковную службу. А вы?
– В моем приходе в Чипсайде слишком много людей. Все они снуют туда-сюда, так что викарий вряд ли берет на заметку, кто пришел в церковь, а кто нет.
Весьма довольный тем, что мне удалось так быстро наметить план ближайших действий, я удостоил Барака улыбкой, столь же насмешливой, как и его собственная.
– Я имел в виду нечто другое. Вы уверены, что за минувшую неделю не совершили серьезных грехов? Вы не чувствуете потребности покаяться в них перед Господом?
– Я служу королевскому верховному викарию, – заявил Барак, недоуменно вскинув бровь. – А король, как известно, является Божьим помазанником. И если я служу королю верой и правдой, значит, я выполняю волю Господа, так ведь?
– Вы и в самом деле в это верите?
– А как же иначе? – ответил он вопросом на вопрос и ухмыльнулся.
Я взял несколько ягод и передал миску Бараку. Он вывалил на свою тарелку половину клубники и щедро сдобрил ее сливками.
– Пока что я не решил, как нам лучше подступиться к леди Онор, – заметил я. – Тут нельзя действовать с наскока.
Свои званые вечера она обычно устраивает по вторникам, – кивнул Барак. – Если до понедельника вы не получите приглашения, я попрошу графа напомнить ей о том, что вас следует включить в число гостей.
– Вижу, вы всячески стараетесь мне помочь, – изрек я, придав своему голосу снисходительные нотки.
– Именно так.
– Значит, вы вполне согласны с ролью моего помощника?
– Конечно, – пожал он плечами. – Ведь его светлость просил меня всячески вам содействовать. Он знает, на что я способен. И я тоже знаю себе цену. А на этого надутого старого олуха Грея я просто не обращаю внимания. Он меня терпеть не может, потому что я не привык разводить церемонии. А он слишком много о себе воображает. Считает, что разбирается в делах графа лучше, чем сам граф. Да только в чем он может разбираться, чернильная душа!
Я не дал себя отвлечь и вновь вернулся к занимавшему меня вопросу.
– Итак, ныне вы мой помощник. Однако поначалу вы действовали как соглядатай, ведущий за мной слежку.
Однако Барак явно не желал продолжать неприятный разговор.
– А
Я слишком хорошо помнил о сожжении Джона Ламберта. То был первый протестантский проповедник, который, по мнению короля, зашел слишком далеко. Полтора года назад он был обвинен в ереси за то, что отвергал возможность превращения хлеба и вина в плоть и кровь Христову. Сам король, в качестве верховного судьи и главы Церкви, вынес ему смертный приговор. То было первым серьезным отступлением с пути Реформации.
– Жестокая казнь, – пробормотал я, вперив в Барака испытующий взгляд.
– Вы на ней присутствовали?
– Нет. Я не охотник до подобных зрелищ.
– Милорд настаивает, чтобы его приближенные присутствовали на казнях еретиков и государственных изменников. Он считает, что таким образом они доказывают свою верность королю.
– Знаю. В свое время он заставил меня присутствовать на казни Анны Болейн.
На мгновение я закрыл глаза, охваченный тягостными воспоминаниями.
– Ламберт умирал медленно. Огонь долго не мог высушить всю его кровь, – донесся до меня голос Барака.
Взглянув на него, я с облегчением убедился, что на лице его мелькнуло выражение ужаса и отвращения. Смерть на костре – одна из самых мучительных, и в дни, когда обвинениям в ереси и государственной измене не было числа, подобного конца опасался каждый. Я вздрогнул и провел рукой по лбу. Голова у меня горела. Как видно, ее напекло солнцем.
– Знаете, почему та девушка напомнила мне Ламберта? – продолжал Барак, опершись локтями на стол. – Он подошел к столбу молча, опустив голову, и ни словом не ответил на насмешки толпы. Она держалась так же. Потом, на костре, он, конечно, кричал во весь голос, – добавил Барак. – Тут любой закричит.
– Вы хотите сказать, что Элизабет держалась как мученица?
– Да, именно мученица, – кивнул Барак. – Это самое подходящее слово.
– Но почему?
– Откуда мне знать? – Он пожал плечами. – Вы правы, что собираетесь поговорить с ее родными. Уверен, побывав у них дома, вы многое поймете.
Мысль о том, что Элизабет ведет себя как мученица, до сих пор не приходила мне в голову, но теперь я понял, насколько она справедлива. Я внимательно посмотрел на Барака. Кем бы ни был этот малый, он отнюдь не глуп.
– Я отправил Саймона с запиской к Джозефу, – сообщил я, поднимаясь из-за стола. – Попросил его зайти сюда завтра к полудню. А до этого мы должны осмотреть место, где вы видели греческий огонь в действии. Так что встать придется рано. Где она расположена, эта пристань?
– Вниз по реке, сразу за Дептфордом.
– А сейчас я должен просмотреть бумаги. Будьте любезны, принесите их. – Хорошо. – Барак с готовностью вскочил. – Вижу, вы не привыкли терять времени даром. Весь завтрашний день расписали по часам. Милорд в вас не ошибся. Не зря он говорил, что вы сразу сообразите, с какого конца браться за дело.