Темный принц
Шрифт:
Его тело, его потребности, его эмоции снова взяли вверх, подталкивая его к потере самообладания. Он никогда не знал таких глубоких ощущений, такой полной, всеобъемлющей любви к кому-то другому. Она была всем. Его воздухом. Его сердцем. Рот Михаила нашел ее — в длительных одурманивающих поцелуях, скользнул вниз к ее горлу, ее груди, нашел свою метку. Вкусить один раз. Всего один.
Рейвен пошевелилась в его руках, повернув голову, предоставляя ему лучший доступ, ее руки запутались в его волосах.
— Я с радостью выйду за тебя замуж, Михаил. Ты отчаянно нуждаешься
Он поднял голову и взглянул в ее лицо, такое красивое от любовных ласк, такое восприимчивое к нему и его желанию. Ее сердце окутало его любовью, ее разум успокаивал его, питал, дразнил, соответствовал его внутренней дикости. Его руки обхватили ее лицо, его черные глаза смотрели в ее — сине-фиолетовые. А потом он улыбнулся.
— Михаил, — запротестовала она, когда он нежно отстранился.
И он вернулся к ней, притягивая ее бедра к своим. Когда он вошел в нее, его руки обхватили ее талию, и он ощутил ликование. Она была в безопасности! Радость затопила его, и он уступил чистейшему наслаждению, которое дарило ее тело. Он двигался, она двигалась. Она была невероятно узкой, огненно-горячей, бархатисто-мягкой. Это была взрывная комбинация.
Волки сказали, что он больше не испытывал радости, но Рейвен вернула ее ему. Его тело пело от нее, сияло ею. Он во второй раз ощутил, как оно пошло рябью, запульсировало, но он все еще двигался, желая, чтобы их тела были одним целым. Темная тень, пересекающая его душу, рассеялась. Эта маленькая красивая женщина дала ему все это. Он установил ритм их движения, наслаждаясь тем, как ее тело следовало его указаниям. Он чувствовал, как она сжалась, обхватывая его, слышал, как она вскрикивала снова и снова, а нежные мяукающие звуки в ее горле приблизили его к самому краю. Его собственное тело оказалось объятым пламенем, унеся их обоих на небеса, так что Рейвен выкрикнула его имя, цепляясь за него, словно за спасительный якорь.
Руки Михаила были нежны, когда он помог ей лечь. Он ласкал ее шелковистые волосы и, склонившись, ласково поцеловал.
— Ты не представляешь, что сегодня сделала для меня. Спасибо, Рейвен.
Ее глаза были закрыты, ресницы лежали на нежной коже, словно два темных полумесяца. Она улыбнулась.
— Кто-то должен был показать тебе, что такое любовь, Михаил. Не одержимость, не собственность, а настоящая безоговорочная любовь.
Ее рука поднялась, и даже с закрытыми глазами кончики ее пальцев безошибочно обвели линию вокруг его рта.
— Тебе нужно вспомнить, как играть, как смеяться. Тебе надо научиться нравиться самому себе намного больше.
Твердые уголки его рта смягчились, изогнувшись.
— Ты говоришь, как священник.
— Надеюсь, ты признаешься, что обманул меня, — поддразнила она его.
У Михаила перехватило дыхание. Нахлынуло чувство вины. Он действительно обманул ее. Возможно, не в первый раз, когда потерял самообладание после такого долгого одиночества. Тогда обмен был необходим, чтобы спасти ей жизнь. Но во второй раз это было чистейшим эгоизмом. Он хотел сексуального удовлетворения, полного завершения ритуала. И произнес
— Михаил? Я просто дразнила тебя.
Длинные ресницы затрепетали и поднялись, так что она смогла убедиться в том, что ей сказали кончики пальцев, — он хмурился.
Он зубами прикусили ее палец, его язык прошелся по ее коже. Его рот был горячим, глаза смотрели на нее, пылая. Ответная теплота появилась в ее глазах. Рейвен нежно рассмеялась.
— У тебя разнообразные таланты. Дорогой, ты такой страстный, что тебя следует запереть, а за твою улыбку мужчины готовы убить. Или женщины, если взглянуть на это с другой стороны.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее, лаская грудь.
— Ты должна была упомянуть, какой я великолепный любовник. Мужчинам необходимо слышать такие вещи.
— Действительно? — Она подняла бровь. — Понятия не имела. Ты уже и так слишком высокомерен, что я едва могу это вынести.
— Ты сходишь по мне с ума. Я знаю. Я читаю твои мысли.
Он неожиданно усмехнулся озорной улыбкой, как маленький мальчик.
— Тебе не кажется, что в следующий раз, когда мы займемся любовью, нам стоит договориться и найти кровать?
Она осторожно села.
Михаил обнял ее, поддерживая.
— Я причинил тебе боль?
Она тихо рассмеялась.
— Ты шутишь? Хотя я не против принять долгую горячую ванну.
Он потерся подбородком о ее макушку.
— Я думаю, мы можем это организовать, малышка. Он должен был догадаться, что деревянный пол не самое удобное место.
— У тебя есть склонность начисто лишать меня здравых мыслей.
Это было извинение, поскольку он в этот момент брал ее на руки. Он быстро перенес ее в ванную.
Глаза Рейвен потеплели, смягчившись, а на губах появилась улыбка, он уже так любил эту улыбку, что у него перехватило горло.
— А у тебя имеется склонность становиться немного примитивным, Михаил.
Он зарычал на нее и, медленно склонив голову, соприкоснулся с ней губами. В этом была какая-то смесь нежности и голода, что вызывало у нее сочувствие. Очень осторожно он поставил ее на ноги и взял ее лицо в ладони.
— Мне всегда будет тебя мало, Рейвен, всегда. Но тебе нужно принять ванну, а мне — найти пропитание.
— Поесть.
Она наклонилась, чтобы наполнить ванну такой горячей водой, что от нее шел пар.
— В английском языке используют слово «есть». Хоть я и не великий повар, но смогу что-нибудь приготовить для тебя.
Его белые зубы блеснули, словно у хищника, когда он зажигал для нее свечи.
— Ты здесь не в качестве моей рабыни, малышка. По крайней мере, не в этом смысле.
Он смотрел, не моргая, как она закручивает волосы. Это возбуждало, и вдобавок тело Рейвен затрепетало под его пристальным взглядом. Он протянул руку и помог ей встать в ванну. Когда его сильные пальцы сомкнулись вокруг нее, у Рейвен появилось странное ощущение, словно она оказалась в плену.