Темный принц

Фихан Кристин

Его улыбка могла растопить ее сердце. Взяв ее лицо в ладони, Михаил наклонился и прижался к ее рту губами. Между ними проскочил электрический разряд. Во влажном прикосновении его рта Рейвен почувствовала всю его любовь. Поднявшийся в них голод едва не сбил их с ног. Звук жарко клокочущей крови, биение сердец, неожиданное бурное влечение буквально поглотили их обоих. Его руки обвились вокруг нее, притягивая ближе. Пальцы Михаила запутались в ее шелковистых волосах, словно он хотел навечно удержать ее рядом с собой.

Рейвен растворилась в нем, на краткий миг она почувствовала свою податливость и мягкотелость, ощутила

себя сладостным теплом, согревающим его. Она отодвинулась. Она видела терзающий его голод, поскольку точно такой же поднимался и в ней. После того, что ей пришлось пережить, ее тело требовало питания. Дрогнув ресницами, она окинула взглядом его горячо мужественные черты, чувственный рот, откликнулась на приглашение, что теплилось в его пристальном взгляде.

Рейвен целовала его горло, в то время как ее руки взметнулись к пуговицам на его рубашке. Ее тело сжалось, пульсируя. Ее губы скользнули по его коже. Она вдохнула его запах. Страстное желание внутри ее росло и распространялось, словно пожар. Ее язык попробовал на вкус его кожу, прошелся по его мускулам и вернулся к пульсу, бившемуся на шее.

— Я люблю тебя, Михаил.

Она прошептала эти слова, почти касаясь губами его горла.

Каждый мускул на его теле напрягся. Невыносимое желание заставило его тело содрогнуться от предвкушения. Она была чудом, в ней было все: и человеческая хрупкость, и храбрость, и сострадание. Пальцы Михаила в ее волосах сжались в кулак, притягивая голову Рейвен. Ее язык лизал его кожу, словно пламя скользил по его груди, становясь все горячее и горячее, пока все сознание Михаила не оказалось охвачено красной дымкой.

— Это опасно, малышка.

Черный бархат соблазна ощутила она в его хриплом голосе.

— Я нуждаюсь в тебе, — шепотом высказала она затаенное, и ее теплое дыхание опалило его плоские соски.

Она действительно нуждалась в нем. Его разгоряченное твердое тело изгоняло воспоминание о холодной земле, сомкнувшейся над ее головой. Ее тело двигалось нетерпеливо и многообещающе. Руки скользнули вниз, раздвинув края его рубашки, и спустились ниже, чтобы найти молнию, где его напряженная плоть рвалась на свободу. Он с трудом ловил ртом воздух, резкий стон еле сдерживаемого желания стал ответом на ее ласки.

— Я хочу ощутить в себе твое тело, Михаил, живое, настоящее. Ничего больше мне не нужно. Я хочу ощутить тебя глубоко в себе.

Михаил через голову стянул рубашку и отбросил прочь. Его руки обхватили ее, выгибая назад, и он потерся своими скулами, заросшими щетиной, о ее нежную грудь. От этого жесткого прикосновения язычки пламени пробежали по ее нервным окончаниям. Его рот скользнул вверх и жадно захватил ее губы. Языком он погладил линию ее шеи там, где бешено бился пульс, и мучительно медленно спустился к соску. Она почувствовала прилив влажного тепла, раскаленную боль, когда его губы сомкнулись вокруг ее соска. Рейвен издала крик и откинула голову, выгибаясь ему навстречу, предлагая себя.

Без всякого предупреждения монстр внутри его вырвался на свободу и, взревев, сорвал с нее джинсы. Покусывая ее плоский живот, он опустился на колени. Через тонкую ткань трусиков она почувствовала его горячее дыхание, влажное прикосновение его языка, от которого перехватывало дыхание. Он отодвинул невесомую ткань, поглаживая и лаская.

Рейвен снова издала крик, приветствуя неприрученного зверя, приподнимаясь ему навстречу. И когда он сорвал с нее трусики, она прижалась своим естеством к его жаждущему рту. Низкое рычание вырвалось из уст Михаила. Он упивался ею. Тем, как она вцепилась в его волосы, притягивая его еще ближе, ее хриплым бессвязным криком. Ее тело сотрясали судороги, пламя, раскаленное добела, требовало высвобождения.

Рыча от наслаждения, он удерживал ее на самом краю. Их запахи, смешиваясь, кружили ему голову. Он хотел, чтобы она ощутила его власть над нею, чтобы она горела и нуждалась в нем, как он нуждается в ней.

Его собственное имя эхом отозвалось в голове Михаила ее невнятной мольбой, от которой его напряженное тело начало испытывать боль. Жажда обладания стала невыносимой. Его тело требовало шелковистых прикосновений ее губ, нежных покусываний ее зубов.

С рычанием он вознес ее на облака, отчего ее тело охватила сильная дрожь, и оно изогнулось, требуя большего — проникновения. Упав на колени, она стала стаскивать с него брюки, пока его плоть не вырвалась на свободу, напряженно направленная в ее сторону. Ногтями Рейвен царапала его ягодицы.

Ее низкий смех эхом отозвался в его сознании. Скольжение шелковистых волос по его бедрам было почти невыносимым. Настал его черед, и он сообщил ей об этом безмолвной мольбой. Когда она подчинилась, горячий и влажный атлас ее рта свел его с ума. Если до этого он еще владел ситуацией, то теперь власть перешла к Рейвен, и она была в полном восторге: она могла делать с ним, что хотела.

Рычание пророкотало в его горле, становясь почти животным, пугающим. Его бедра двигались в безумном ритме. Михаил вдруг понял, что больше не может это выносить, и, оттолкнув ее, опустился на пол с ней вместе и раздвинул ее колени, готовясь овладеть ею.

Прижав Рейвен к полу, он вошел в нее одним мощным толчком, заполнив собой ее узкий бархатный канал так глубоко, как только было возможно.

Рейвен вскрикнула, когда он с силой вошел в нее; каждый его толчок был исступленнее, чем предыдущий. Она языком ласкала его горло.

— Накорми меня, Михаил. Накорми сейчас, когда овладеваешь мною, а потом я дам тебе все, чего ты пожелаешь.

Она шептала это, как колдунья. Никогда до этого она не просила его крови, дающей жизнь, и сама мысль об этом возбуждала. Его тело затвердело, как камень, но стало двигаться медленнее, и он смог ощутить ее предвкушение, когда она облизывала точку, где бился его пульс. И когда он погрузился в ее горячие ножны, ее зубы в ответ глубоко проникли в него. Раскаленное добела тепло и голубые молнии пронеслись по его телу. От утонченного наслаждения, соединенного с болью, он запрокинул голову.

Сладкий запах его древней крови смешался с их мускусным запахом; сильные движения ее губ и языка перекликались с крепкой хваткой ее рук. Он хотел, чтобы она приняла его кровь и семя в свое тело. Оно вздымалось ему навстречу в сладостной пытке, сжимая его в бархатных тисках.

Они лежали, соединенные, и по их телам прокатывались волны удовольствия. Он был сверху, каменно тяжелый. Пальцы Рейвен гладили его волосы, его лицо. Она приподняла бедра, а внутри ее все сжалось, обхватывая его еще плотнее. Притянув к себе его голову, она впилась в его рот, делясь сладостным вкусом его крови, поддразнивая, соблазняя, продлевая его жажду, подводя его к последней черте.