Темный разум
Шрифт:
Она послала «Залив мурены» в микропрыжок, одновременно потянувшись к черному кораблю, снова пытаясь скрутить его. «Калигула» тоже нырнул в У-пространство, ее боевой разум полностью погрузился в расчеты — и вот они уже совсем рядом с Масадой. Черный корабль и «Залив мурены» вырвались из подпространства следом за ней, оказавшись вне уже занятого гравитационного колодца. Нет, звездолеты не встретились в одной и той же точке пространства, но находились достаточно близко, чтобы их корпуса склеились, слились воедино. Впрочем, поскольку шли они в разные стороны, то тут же разорвали спайку, так что в корпусах обоих кораблей появились дыры, из которых
«Трент погиб, — подумала человеческая частица Изабель. — Все три корабля погибли».
Теперь ее организация практически мертва, несмотря на базы в различных мирах Погоста: сердцем ее были эти три судна и люди, летевшие в них. Остались только она и «Калигула».
Но, конечно, это был еще не конец. Изабель развернулась, стремительно, неудержимо, розовый огонь задрожал вокруг нее, вцепляющейся в самую ткань пространства. Она вырвалась из вспоротого бока «Калигулы» в тот момент, когда корабль попал под лазерный луч орбитальной установки. Изабель промчалась сквозь пламя, а обломки разрезанного пополам корабля полетели вниз. Луч метнулся следом за ней, но Изабель ушла в У-прыжок, оставляя позади извивы, стремясь избавиться от слежки. В реал она вынырнула уже глубоко в атмосфере, оказавшись всего в двадцати футах над землей, — и тут же первоначальный импульс толкнул ее вниз под углом в сорок пять градусов со скоростью две тысячи миль в час.
За долю секунды, отделявшую ее от столкновения с поверхностью, Изабель провела сканирование, установила связь и всосала информацию. Когда капюшон ее врезался в землю, она уже знала, где находятся Пенни Роял и Торвальд Спир. Последний направлялся к первому, и это ее устраивало. Удар пробил футовый слой переплетенных корневищ и вмял Изабель в стофутовую ямищу вязкого ила. Над развороченной почвой поднялся фонтан жидкой грязи. Внезапная ностальгия заставила Изабель замереть на секунду, а потом она принялась рыть. Возможно, ее и не выследили, но спутники несомненно засекли точку падения. Надо уйти еще глубже, чтобы Пенни Роял счел неприемлемым применять такое оружие, которое смогло бы добраться до нее. Сперва она рыла, как простой капюшонник, затем применила другие методы. Впереди вырос конус силового поля, и поля–лопасти протянулись от конечностей.
— Привет, Изабель, — произнес голос в ее голове. — Теперь понимаешь?
Она понимала — вся схема четко вырисовалась в ее сознании. Ее заманили, заставили привести все силы — сюда, к неминуемому уничтожению. Манипуляции Пенни Рояла были точно рассчитаны, они опирались на особенности ее личности, ее изменения, трансформации ее тела. Изабель тошнило от гнева на себя, на собственное ротозейство, от того, как легко черный ИИ одурачил ее.
— Почему? — выдавила она, сдерживая ярость.
— Потому что ты — проблема, причина которой — я, и я ее устраняю.
— Я иду, чтобы убить тебя, — ответила она. — А потом выпущу кишки Спиру.
— Да, конечно, — согласился Пенни Роял, — таковы твои намерения, но действительно ли ты этого хочешь? И ты ли хочешь этого?
— Больше никаких игр, Пенни Роял, — все закончится очень скоро. Сегодня.
— Несомненно, — ответил черный ИИ.
Спир
Я отстегнулся, встал и проверил, много ли места в грузовом отсеке. Что ж, довольно много — вероятно, взрослый уткотреп влезет. Но удобство размеров транспорта лишь усилило мое глубокое
Багажник был забит пластиковыми ящиками и цилиндрами на поддонах. Так обычно перевозилось оружие.
Замкнутое пространство озаряет мимолетный свет луны, где–то снаружи что–то бормочет себе под клюв уткотреп. Я расстилаю одеяло между двумя поддонами, сажусь на него, снимаю сапоги и начинаю стягивать форму.
— Все в порядке, — говорит из кабины Мокрица. — Никакой активности не замечено.
Новая «хамелеонка» на крыше прикрывает нас от спутников Теократии, но только пока мы неподвижны. Окошко, брешь в наблюдении, откроется лишь через пять часов. А пока есть время завершить то, что росло между нами уже несколько недель.
— Конечно, — отвечаю я, стягивая майку.
Когда Мокрица возвращается в грузовой отсек, я обнажена, лежу на спине, закинув руки за голову…
Нет!
Мне как–то удалось вырваться, вернуться в настоящее. Я не ханжа, но в данный момент воспоминания Ренаты Маркхэм о сексуальных приключениях явно неуместны. И вспышки из прошлого определенно участились — что бы это могло означать? Встряхнувшись, я осознал, что грузовая дверь открыта, трап спущен, а рядом — Рисс.
— И что на этот раз? — поинтересовалась змея–дрон.
— Ничего существенного. — Надев респиратор, я сошел вниз, по пояс утонув в зарослях флейтравы.
У самого края трапа я замешкался, вспомнив об иловых змеях, снующих меж корнями и кусающих проходящих мимо. Потом все же ступил на зыбко колышущуюся почву и побрел в сторону Ткача. Он все еще сидел там, но больше не помахивал тем, что с огромной натяжкой можно было бы назвать большим пальцем. Теперь он держал уже знакомый мне прибор — с его помощью уткотреп отрывал от камня моллюсков во время нашей прошлой встречи.
— Полагаю, нам по пути?
Он серьезно кивнул, соглашаясь, потом уставился на что–то позади нас. Я обернулся — два цилиндра зависли в воздухе на высоте пятидесяти футов, и примерно такое же расстояние отделяло их от вездехода.
— Мы на самой границе, — сообщила Рисс. — Еще сто футов, и они получат возможность исполнить приказ и расплавить нам двигатель. Хорошо еще, что пока Лейф Грант велел им только следовать за нами и наблюдать.
Однако у Ткача, похоже, имелось свое мнение. Устройство в его руках щелкнуло — и все, никаких театральных эффектов, но два цилиндра в тот же миг рухнули с небес, как две железные чушки, и шлепнулись в трясину. Один погрузился в ил почти сразу, другой кое–как удержал верхушку над травой — причем ствол пушки Гаусса смотрел прямо на нас, и маленькие блюдечки сенсоров вращались. Но последовал новый щелчок, цилиндр взвизгнул, ствол поник, сенсоры замерли, и он тоже начал тонуть.
А Ткач уже убрал свой приборчик, встал на все четыре и иноходью засеменил к нам.
— Надо ехать, — сказал он. Крайняя необходимость.
— Крайняя? Необходимость?
— Чувствуешь? — Он приподнял переднюю конечность и потыкал когтем в зыбкую почву.
Я чувствовал, как мерно подрагивает земля, но списывал это на поступь массивного зверя передо мной и недавнюю непредвиденную посадку двух тяжелых дронов. Впрочем, я тут же сообразил, что ощущал тряску еще на трапе — когда дроны парили в небе, а Ткач не шевелился.