Темный
Шрифт:
В который раз, Первый разрывался между врожденной порядочностью и долгом перед Селением. Он смирился с тем, что колдун, пожалуй, опять прав. У Отаро не было нужды оправдываться даже перед самим собой. Он знал, что действует в интересах своего племени, и не мог позволить, чтобы из-за его приверженности собственным принципам пострадал хотя бы один эльф.
— Ты, вероятно, заранее знал, что я соглашусь, — произнес Отаро, внимательно всматриваясь в глаза Эзенгрина, — у меня ведь нет выбора.
— Выбор есть всегда, — уверенно заявил тот, — либо верный,
— Вот только не надо опять про точку зрения правителя. — Предупредил Первый. — Я прекрасно помню, что ты говорил в прошлый раз, потому и прошу тебя сделать это.
— Мог бы тогда сразу согласиться, и я нашел бы себе на утро занятие поинтереснее, чем бегать за тобой! — Заворчал Эзи.
— Прежде чем принять такое решение, нужно морально к этому подготовиться путем долгих и мучительных раздумий, — наставительно произнес эльф, стараясь удержать на лице серьезное выражение. Получалось у него не очень, но Эзи как бы не заметил.
— Мазохист, — скорбно констатировал он, подыгрывая другу.
Глава 14
С момента появления в Селении, жизнь Валдемара среди эльфов как-то не заладилась. Хотя после представления с осколком на него смотрели достаточно уважительно, но все еще косо. Был ли тому причиной его высокий рост или пестрая одежда? Или эльфы с недоверием относятся ко всем людям? Но ведь Эзи крутится среди эльфов, словно рыба в воде! Это обстоятельство одновременно и поражало и злило Великого Кудесника. На его взгляд, колдун не являлся компанейским парнем, способным ладить со всеми, а был скорее коварным ублюдком, действующим только ради собственной выгоды.
Пока Эзенгрин самозабвенно предавался опустошению запасов эльфийского пойла, у Валдемара была масса свободного времени, чтобы разобраться, каким образом колдуну удалось втереться в доверие к эльфам. Он даже попробовал расспросить самих эльфов и в первую очередь Вентиса, с которым был худо-бедно знаком. Эльф сбивчиво поведал о том, как странник героически зарезал троих ватари, героически пронес раненную эльфийку через джунгли и героически передал ее воздыхателю, коим рассказчик и оказался. Картина немного прояснилась, но никто не смог вразумительно ответить, откуда этот странник взялся, и кто он такой.
— Да мне плевать кто он такой! Главное, у него хватило безрассудства в одиночку избавить меня от смерти на людоедском Алтаре! — Высказался по этому поводу Норбит.
После появления рейнджера, Валдемару стало немного привычнее — теперь он мог общаться хоть с кем-то нормальным.
— Но не значит ли это, что у него не все дома? По-моему он настоящий психопат!
— Если ты так думаешь, значит, ты не встречал настоящих психопатов. Я уже несколько лет работаю на одного из них, и по сравнению с ним, этот Эзи — вполне адекватный юноша.
— Адекватный? Да с какого места он адекватный?! — Взорвался Кудесник.
— Ты видишь в нем то, что хочешь видеть, — покачал головой рейнджер, — что не удивительно, судя по тому, как он тебя за жабры прижал.
— Никто
— Кто же тогда виноват во второй половине? — Язвительно поинтересовался Валдемар.
— Исключительно неблагоприятное стечение обстоятельств, — пожал плечами колдун и, не дожидаясь приглашения, вошел полностью. — Норбит, есть разговор.
— Раз есть, тогда выкладывай, — кивнул старик.
Эзи выразительно покосился на Великого Кудесника.
— Исчезни, — приказал он тоном, способным заставить оробеть даже боевого генерала (прецеденты были).
Все возражения застряли у Валдемара в горле, и он без промедления выскочил из комнаты. Норбит с интересом наблюдал за этой сценкой.
— Ты прям как мой старый знакомый, капитан отряда наемников.
— В смысле?
— Он примерно так же мог воздействовать на бойцов. Будь осторожен.
Эзи нахмурился.
— Он так запугал своих солдат, что те, в конце концов, его прирезали, — пояснил старик.
— Значит, он запугал их недостаточно! — Улыбнулся Эзи и посмотрел рейнджеру в глаза.
Тот начал было объяснять, что имел ввиду совсем другое, как вдруг весь окружающий его мир сократился до двух мерцающих желтых точек. Собственный голос постепенно затих, зато в голове начал звучать едва различимый шепот.
Токер без особого интереса оглядел плакат, вывешенный рядом с входом в казарму. Утром его не было.
— Ну вот, еще одна, — проворчал он, рассматривая картинку.
На плакате был нарисован типичный рейнджер (бородатый, с арбалетом в руках и шляпе) у ног которого валялись трупы голых людей с отвратительными татуированными рожами, утыканные арбалетными болтами. Сие эпическое полотно принадлежало кисти художника-любителя Паккарда. Изображения со схожей тематикой в последнее время начали появляться с завидной регулярностью и в самых разнообразных местах — от кухни до сортира. В принципе, никто не был против, что бурлящую в себе энергию, шеф расходовал на это вполне мирное занятие. Разглядывая картинки, рейнджеры лишь снисходительно улыбались, понимая, что могло быть и хуже. Например, как когда Паккард увлекался стихоплетством и еженедельно устраивал поэтические вечера. Или когда он где-то раздобыл себе кадук (своеобразный духовой инструмент, издающий протяжные крякающие звуки) и время от времени развлекал им рейнджеров.
Шеф имел творческую натуру, но никак не мог найти область ее реализации. Глубокое чувство неудовлетворенности заставляло его экспериментировать, причем на собственных подчиненных.
Токер постоял немного, размышляя о культуре, решительно продвигаемой Паккардом в рейнджерские массы, затем встряхнулся, будто сбрасывая с себя наваждение, и пошел в казарму искать племянника. Искать долго не пришлось, он в полузабытьи валялся на собственной койке и тихонько постанывал.
— Не спи боец, бой проспишь! — Кисло произнес Токер, присаживаясь на соседнюю койку.