Тэмуджин. Книга 1
Шрифт:
Отрешенное в тяжелой думе лицо Хасара дрогнуло, снова стало наливаться бурым цветом. Некоторое время он внимательно смотрел на Хачиуна: смеется или от глупости болтает? На всякий случай шмякнул его тяжелой ладонью по щеке.
– Если среди нас и есть баран, то это ты. Понял?
– Но ведь брат тебя назвал бараном, – сдерживая слезы, решился на спор Хачиун, но тут же примолк, увидев медленно поднимающийся кулак Хасара.
– А что это ты вдруг замолчал? – насмешливо улыбнулся тот, придвигаясь к нему, но вдруг остановился, передумав, изменил голос. – А ты знаешь, почему брат сегодня
– Почему? – любопытство снова овладело Хачиуном и он, тут же забыв об обиде, жадно расширил глаза.
– Вчера они ни к каким генигесам не ездили, а ездили на драку к сонидам. Понял?.. – Хасар посмотрел, как на лице Хачиуна отразились его слова, и злорадно прищурил глаза. – Сониды, видно, так им всыпали, что нашему брату до сих пор свое зло некуда девать… Видишь, на мне срывает. От чужих получил, а теперь на своих бросается. Если бы наши победили, он сейчас был бы совсем другой… – Хасар опять задумался о своем, но тут же спохватился: – А если ты кому-нибудь, даже облезлому тарбагану с западного холма, расскажешь о том, что я тебе говорил, то я тебе язык вырву, – для большей убедительности он схватил Хачиуна за волосы, притянул к себе, крепкими пальцами разжал ему рот. – Понял?
– Понял, понял! – косноязычно заверещал Хачиун, испуганно выпучив глаза.
– Смотри, не забудь, – Хасар отпустил его и, взяв со стола чашу с арсой, стал пить большими, гулкими глотками.
Поставив чашу на стол, он снова в отрешенности уставился перед собой, перебирая свои догадки о том, что случилось за рекой вчерашней ночью.
Оэлун неторопливо, со спокойной суровостью на лице отдавала приказы рабыням. К рассвету полтора десятка их прибыло от ближайших стад, и теперь они с ножницами в руках расселись на траве у молочной и кожевенной юрт. Должны были прийти еще и женщины из куреня, накануне попросившиеся поработать за долю.
Тэмуджину с Бэктэром Оэлун велела зарезать двух старых овец – на дневную еду стригальщицам. Хасара и Бэлгутэя с толпой малолетних рабов она отправила в степь за овцами.
Наточив ножи на камне, Тэмуджин и Бэктэр из первого же гурта выловили по крупной овце. Они уже занесли над ними свои ножи, когда их сердито остановила Оэлун:
– Подождите, солнце еще не взошло!
Женщины, сноровисто привязав поваленных овец за ноги к вбитым в землю колышкам, ждали, поскрипывали ножницами, пробуя остроту лезвий.
С теплым ветерком брызнули первые солнечные лучи. Красноватым отливом покрылись бело-серые крыши юрт. Из большой юрты вышли Оэлун и Сочигэл в нарядных войлочных шапках, осторожно неся в руках переполненные чаши с молоком и архи. Сидевшие поблизости две молодые женщины услужливо вскочили и, на ходу сорвав с земли по пучку ковыльной травы, подали им. Оэлун первая начала кропить в сторону солнца, макая белой кисточкой ковыля в свою чашу. Побрызгав с короткой молитвой на восемь сторон и отпив из чаш, хозяйки разрешили:
– Начинайте!
Одновременно со всех сторон, торопливо перебивая друг друга, словно на состязании, застрекотали железные ножницы, с хрустом подрезая жесткую, в колючках сухой травы, плотную овечью шерсть. Оголенные по локоть смуглые женские руки проворно скользили по овечьим бокам, отваливая тяжелый, грязный покрой с подрагивающих под ними животных. Не успеет закипеть на огне самый малый котел воды – овца уже голая, чистая и будто наполовину похудевшая, уныло радуясь облегчению и прохладе, плетется обратно в степь. А ребятишки уже тащат другую, по животной своей глупости упирающуюся от такого блага овцу.
Тэмуджин левой рукой взял передние ноги своего валуха, встав на колено, правой ногой крепко охватил низ туловища, прижимая к земле. Осторожно сделал надрез под грудиной, быстро отложил нож. Пальцами разорвал тугой пузырь и, раздвигая теплые, влажные кишки, просунул руку по локоть, мимо упруго стучащего сердца добрался до позвоночника, нашел большую жилу, с силой дернул. Горячая струя забила внутри, и он вынул руку, красную от крови. Овца судорожно колотила задними ногами.
Подбежал Хачиун подержать овцу. Тэмуджин подозвал рабыню с бурдюком воды, наспех ополоснул руки. Оглянулся на Бэктэра – тот уже начинал свежевать: отделив краешек шкуры ножом, руками он легко отдирал ее, обнажая беловатую от наросшего жира тушу. Тэмуджин знал, что ему не угнаться за ним: у того и овца умирает сразу – рука тяжелая – и разделывает он быстро. Зато сам он резал чисто, не марал мясо, и этим довольна бывала мать.
Тэмуджин отделил печень и покосился на Хачиуна. Тот весь подобрался, сидя на корточках, не мигая, смотрел на красно-бурый, истекающий кровью кусок в руке брата. Не решаясь просить, он молча проглотил слюну и нарочито равнодушно отвернулся в сторону. Тэмуджин угостил богов, бросая кусочки на восемь сторон, и, отрезав от края почти четверть, подал Хачиуну. Тот взвизгнул от радости, быстро взглянув на него, обеими руками схватил кровавый кусок и с нетерпеливым рычанием впился зубами в мягкую, теплую плоть. Тэмуджин насмешливо смотрел на жадно подрагивающие смуглые его ноздри.
– Смотрите, ни капли крови не пролейте на землю, грех большой, – проходя мимо, говорила Оэлун и, взглянув на Хачиуна, улыбнулась: – Ешь помедленнее, а то подавишься… Шкуры потом подвесьте на солнце, слышишь, Тэмуджин, – оглядываясь на него, продолжала она озабоченно, уходя к котлам.
Подошли Унгур с Хучаром.
– А вы все еще стрижете? – Хучар, лениво позевывая, оглядел толпу стригальщиц, склонившихся над овцами.
– Нет, Хучар, мы их моем, не видишь разве? – насмешливо оглянулся на него Бэктэр и смерил его глазами. – Что-то слишком замарались у нас овцы, до воды далеко, вот мы и решили кровью их помыть: одну зарежем, другую помоем.
Хучар оскорбленно вскрикнул:
– Что ты все время заносишься? По-человечески ответить не можешь?
– А что ты глупые вопросы задаешь, – тот зло посмотрел на него. – Не видишь, что мы делаем?
– Ладно, не ругайтесь вы зря… – Тэмуджин, выпрямившись, строго посмотрел на Бэктэра и обернулся к двоюродным братьям. – Про вчерашнее ничего не слышно? Тихо там у вас?
– Пока будто тихо, – хмуро проговорил Хучар.
– Вечером думаем к генигесам съездить, – склонившись к Тэмуджину, негромко сказал Унгур. – С теми же парнями, которые были с нами вчера.