Тень Аламута
Шрифт:
Больше всех суетился маленький бестолковый диакон, похожий на кудлатого пса. Бороденка его уже тлела, прорехи дымились на сутане, но он не замечал этого.
– Божьим… божьим попущением одним, – бормотал диакон, едва не плача. – Всевышний да простит… во искупление!..
– Эй! – Жослен ухватил его за воротник. – Что ты там бормочешь, старый хрен? Куда храм божий дел? Просношал?
– Он же… в оправдание свое…
– Что?!
Зубы дьяка клацнули.
– Я не сделал никакого преступления! – заголосил он. – Ни против закона Иудейского, ни против
Подоспели другие крестоносцы. Мало-помалу предыстория событий прояснилась.
Глупость человеческая, как известно, не зависит ни от национальности, ни от вероисповедания. Крестоносцы стояли в степи уже порядочно. За это время в хальфе и тростнике, устилающем полы импровизированной церкви, завелись блохи. Дракон правильно рассудил, что воин Христа не может одновременно почесываться и творить молитву, вот только выводы из этого сделал неправильные.
Когда он поджег выметенный тростник, чтобы сжечь его вместе с блохами, вспыхнула сухая трава, окружавшая шатер-храм. Всё церковное имущество, ризы и дароносицы, сгинуло в огне. Хорошо хоть, Господь смилостивился над рыцарями: могло и пол-лагеря выгореть.
В полном молчании крестоносцы разошлись по своим шатрам. Лишь отец Бертран не торопился уйти.
– Скажите, граф, – попросил он. – Именем Всевышнего, рассейте мое недоумение. Зачем вам понадобилось это представление с Алексеем? Он ведь теперь вас ненавидит.
Жослен улыбнулся краешком рта:
– Интересный вопрос, отче… Кого другого я послал бы к дьяволу. Но вам, как духовному лицу, отвечу. Проклятый румиец мне все глаза намозолил. Сам шпион, и морда у него паскудная. Пусть убирается.
– Воистину так, Алексей кичлив. Но приказ…
– Отец! Мне вовсе не нужно, чтобы он исполнил приказ. Я как раз обратного хочу.
И, резко оборвав разговор, Жослен пошел к своему шатру.
– Вы, отче, того… – неловко произнес Анри-Носач, неслышно подошедший сзади. – Не обижайтесь на графа.
– Я не в обиде, отрок. Но не кажется ли тебе, отрок, кхе-кхе!.. что господин твой… кхе-кхе… несколько загадочен?
– Вовсе нет, отец. – Мальчишка почесал затылок. Потом вздохнул, вытер нос и с интересом поглядел на свою ладонь. – Я вот как думаю… Мессиру графу и в самом деле не нужно, чтобы того… это… Ну Алексей приказ выполнил. Князь Антиохийский молод. А румиец того… обижен. Он так сделает, что антиохийцы Жослену войск ни в жисть не дадут. Только Боэмунд – мальчишка. Он же подвигов хочет! Как я, например. Когда Алексей уберется, он сам соберет войска, чтобы того… на Халеб двинуть.
– М-да… Это ты подслушал где или граф тебе рассказал?
– Что вы, отец! Я же всё время со светлостью. Того… Всё подмечаю. И книжка у меня есть! – Он достал зачитанный томик «Стратагем» Цезаря.
Со стороны шатров донесся зычный рев:
– Носа-ач! Морда тупорылая! Жопа безмозглая! Немедленно сюда!
– Простите, отче. Граф звать изволят.
И мальчишка дунул прочь, да так, что пятки засверкали.
РОШАН ФАРРОХ
А тем временем в Манбидже, о котором грезил Жослен, творились странные дела. Во дворце Хасана поднялся переполох.
Ой, ой! Любимый гепард повелителя – на воле! Падают ковры, летят на пол дорогие вазы, визжат женщины. Ужас, суета иблисова! Джинны, что ли, вселились в этого зверя?! А следом за гепардом – толпа царедворцев. Абиссинцы с опахалами, стражники в парчовых халатах, егеря в мохнатых джуббах.
– Хватай! Хватай!
– Слева заходи! Справа!
– Мешок ему на голову!
– Марьям позовите!
Царедворцы мчались за гепардом песчаным самумом, но – Аллах велик! – стоило зверю обернуться, цветным бисером рассыпались в разные стороны. Еще бы! Позади – грозный Хасан, правитель Манбиджа, впереди – яростная кошка. Славный способ выдвинуться в глазах владыки, нечего сказать.
Евнуху в изумрудной кабе не повезло. Он замешкался. Хасан как раз смотрел на него.
– Дармоеды! – взревел он. – Так-то вы жалованье свое отрабатываете? Керим, куда?! Я всё вижу!
Раз в жизни и для кастрированного кота март наступает. Скопец сжался в комок и прыгнул. Зеленое столкнулось с рыжим.
– Ай-ай-ай! – послышался тоненький визг. Изумрудный с золотом рукав намок темным. – Руку! Руку откусил, иблисова скотина! Проклятье ему!
К счастью, крамольных слов никто не услышал. Погоня унеслась далеко. Выкатилась в сад, теряя туфли и чалмы, сверкая шелковыми халатами и золотыми поясами. Прыснули из-под ног павлины. Сад наполнился хриплыми птичьими криками. Там-то, среди ранних весенних цветов и яблонь с набухающими почками, баламутству гепарда пришел конец.
– Марьям, Марьям! – закричали загонщики. Девушка лет шестнадцати волокла упирающегося зверя навстречу царедворцам. Рыжий разбойник упирался, ехал задом по плитам дорожки. На привязь ему ужасно не хотелось.
– Ах, Марьям, подобная темному золоту! – защебетали придворные льстецы. – С грудями словно черепаховые шкатулки!
Девчонка не обратила на них ни малейшего внимания. Схватила зверя за ухо и принялась лупить полотенцем:
– Кто съел казаганд хозяина? Кто написал на подстилку? Плохой! Плохой!
Гепард жмурился, отворачивая воровскую морду. Ошейник он потерял, поэтому девчонка тащила его прямо за загривок. Удивительно, но укусить девушку зверь не пытался.
– Слава Аллаху! – послышались крики. – Злокозненный зверь пойман.
– Благословение Марьям!
Раздвигая толпу, вышел Хасан. При виде девушки на виске правителя забилась недобрая жилка.
– Марьям? Опять ты здесь, шайтанова дочь! Разве не сказал я тебе убираться с глаз долой?
– Сказал, повелитель.
– А ты?
– Не гони меня, владыка! Клянусь тем, кто простер небеса и воздвиг землю, я люблю тебя больше жизни!.. Дозволь же находиться рядом с тобой!
Почувствовав, что пальцы на загривке ослабели, гепард вырвался. С жалобным мяуканьем он подбежал к хозяину и спрятался у его ног.