Тень Арднейра
Шрифт:
«По крайней мере, они не предали меня и не переметнулись на ее сторону до того, как мое тело обратится в камень».
– Милорд, – Юдин догнал его, – милорд, прошу вас…
– Я все понимаю. Это – закон Бездны.
– Я был у могильника Тэут-Ахи, – торопливо сказал Юдин. Он вертел головой, то и дело оглядывался, будто опасался – а вдруг старшие уже близко и подслушивают?
Потом его голос упал до хриплого шепота.
– Это невозможно, милорд… На месте кургана… Пирамида.
– Что?!!
Это и впрямь казалось невозможным. Но то, что через минуту
– Эта пирамида, милорд – огромный, небывало огромный цельный алмаз. И вы должны знать, что я не ошибаюсь. Мне-то известно, как выглядят – и каковы на вкус эти рожденные Бездной кристаллы!
Севетр перешел на крупную рысь, словно почуяв впереди конюшни. И Тиорину – уже в который раз – захотелось раздернуть холсты с нарисованным пейзажем. Чтобы, наконец, понять – что происходит на самом деле в этих землях, поглоти их Первородное пламя. Хотя… Нет. Нельзя даже в сердцах желать такого, потому что это будет концом всему живому, всему, что он так любил в этой проклятой жизни демона.
– Юдин…
– Приказывайте, милорд.
Эрг усмехнулся и дружески хлопнул по черненому наплечнику таверса.
– Я не могу тебе больше приказывать, мой верный Юдин. Я прошу тебя… Очень прошу. Чтобы твой клан не вмешивался и держался в стороне от наших дрязг, понимаешь? Ты… можешь сделать одолжение? Можешь не уводить своих к Тэут-Ахи, пока я жив? Думаю, это не займет много времени, и будет лучше, если ты и твой клан проведете его в ладонях Бездны, под землей.
В черных глазах таверса полыхнули искры. Казалось, он был польщен – тем, что высший просит его о чем-то…
– Милорд, даже в мыслях не было принимать сторону Тэут-Ахи. Закон, милорд… Ведь победителя – нет, и идти нам не за кем.
– Значит, вы будете в стороне, пока все не закончится? – уточнил эрг.
– Да, милорд.
– Тогда… Здесь мы расстанемся.
– Благодарю, милорд.
Юдин поклонился, приложив латную перчатку к тому месту, где в человеческом теле бьется сердце. И, пожалуй, этот таверс и вправду был благодарен – за то, что господин не стал требовать ни присяги верности, ни попыток уничтожить проснувшуюся старшую. Все это – дело правящих, а таверсы идут за тем, кто сильнее…
– Прощай, – неслышно шепнул Тиорин и пришпорил беднягу Севетра. Который, скорее всего, только и мечтал, что о хорошей конюшне, чистой воде и торбе овса.
Солнце нырнуло в пух облаков, что вечно клубятся на костлявом западном хребте. Еще немного – и Серединные земли окутает туманная шаль сумерек…
«Алмазная пирамида», – тоскливо размышлял Тиорин, – «Юдину нет смысла лгать мне. Если это так и есть, ничего удивительного в том, что проснулась Тэут-Ахи. То, что сдерживало ее – исчезло, и она освободилась. Но кто – во имя Первородного пламени – кто мог это сделать?»
Ответа на этот вопрос эрг не знал. Наверное, следовало поспешить к этой самой пирамиде, попытаться понять… Он поскреб подбородок, совсем по-людски заросший щетиной… Когда-то у него была роскошная черная борода, но ее пришлось отрезать после того, как проиграл в битве за право быть вождем… А потом… потом был принесен в жертву богине огня…
Тиорин сжал зубы до неприятной, тянущей в висках боли. К чему эти воспоминания, похожие на дым, стелящийся над пепелищем? Давно сгорели картины, и сгорели не зря, это стало ясно еще прошедшей ночью, когда Тэут-Ахи первая покинула место схватки и бросилась наутек.
«Она просто не вошла в полную силу. Когда это произойдет, все будет по-другому».
…Лорд Саквейра въехал в Айрун.
И с легкой грустью понял, что город изменился.
В тенях рождались недобрая настороженность, шорохи, подозрительные, липкие взгляды. Кое-где поблескивало битое стекло. А на углу, под розовым кустом… Тиорин не поверил собственным глазам. Даже спешился, подошел и перевернул человека на спину – чтобы увидеть рукоять кинжала, засаженного в грудь. Кошельки были тщательно срезаны.
– Хм. – он постоял немного, безнадежно пытаясь сообразить, что такого приключилось с Айруном.
А потом его осенила очень простая мысль: жители всех Саквейрских земель видели, как горит дворец на Айрун-ха. И те, кто в страхе за собственные никчемные жизни раньше прятались по норам, начали выползать на манящий свет луны.
«И почему они не вымерли и не извелись за долгие годы моего правления?» – устало подумал эрг, – «страх заставлял их хорошо прятаться… а теперь они почуяли свободу».
Он пошел дальше, углубляясь в хитросплетение уютных улочек. Один раз его кто-то окликнул из густой тени дома, но Тиорин только выразительно похлопал по гарде и зашагал дальше, ведя Севетра под уздцы. Тревожить его пока не смели. Пока…
Эрг остановился у высаженной двери небольшого дома с маленьким садиком. Изнутри доносились какие-то непонятные звуки, грохот падающей мебели. Тиорин пожал плечами, вспомнил сверкающий топор, занесенный над его головой, и уже собирался пройти мимо, как услышал вопль. Севетр беспокойно прядал ушами и всячески выказывал желание очутиться подальше от этого страшного дома и пугающих криков.
«И все-таки ты – лорд Саквейра, и будешь им до самого последнего вздоха».
Тиорин поискал глазами коновязь. И, ныряя в темное и душноватое нутро дома, почувствовал до боли знакомый запах, который уже не спутал бы ни с чем.
… – Смилуйтесь, господа, ох, прошу вас… Нет у меня больше ничего… Все отдал…
К каминной решетке был привязан маленький растрепанный мужчина, скорее всего, хозяин дома. Возраст его было трудно определить из-за пегих реденьких косм, свисающих на сморщенное лицо. Рядом на полу сидела старуха в чепце, тоже прикрученная к чугунным завиткам; эта, похоже, и вовсе была без чувств. Кроме них, в комнате присутствовали трое оборванцев, и один из них старательно подогревал каминные щипцы, вероятно для того, чтобы в очередной раз приложить к босым пяткам пленника. И вся эта компания была настолько занята друг другом, что даже не сразу осознала присутствие гостя.