Тень Азраила

Любенко Иван Иванович

– Как тут откажешься, – развел руками Байков. – У вас по сравнению с моей чердачной комнатушкой, дворец. Мне бы выспаться не мешало. С этой войной работы тысячекратно прибавилось.

– Вот и отлично, – поднимаясь из-за стола, проговорил статский советник. – Перчатки под сиденьем, как обычно?

– Да, под водительским. Там же шлем и очки. Только…

– Что?

– Может, все-таки вместе поедем? Вдруг колесо пробьете и станете на дороге?

– Справлюсь, не волнуйтесь.

– И прошу вас, Клим Пантелеевич, не гоните по городу, как прошлый раз. Ослы – создания глупые, под колеса лезут. Не ровен час – собьете катера какого-нибудь… и ладно, если с притороченной торбой, хуже – с ездоком.

– Даст Бог, этого не случится. Отдыхайте, – бросил дипломат и ненадолго зашел в дом. Облачившись в светлый пиджак, он направился к калитке.

Автомобиль

послушно завелся с первого раза. Шляпа и трость упокоились на соседнем сиденье. Заревел мотор, и «Форд» покатил по шоссе. До Тегерана Ардашев добрался без приключений. На это ушло всего четверть часа. И уже в городе, когда до мейдана Голь-Бендек оставалось два квартала, он остановился и заглушил авто.

Привычка, выработанная за годы нелегальных командировок, заставила Клима Пантелеевича миновать несколько проходных дворов и пару раз пуститься в обратном направлении. Слежки не было. Часы на башне показывали без десяти восемь. Базар готовился к открытию. Торговцы неторопливо, как и подобает хозяевам, отворяли ставни лавок. Мальчишки-помощники поливали и подметали земляной пол, выставляли товар. Пахло мокрой пылью, специями и дымом от мангалов, которые разжигали кебабчи – торговцы жареным мясом.

Перед входом на веревках болтались три пары отрубленных рук. Этим утром казнили воров, и теперь любой мог лицезреть, что ожидает каждого, кто осмелится совершить кражу.

Рынки в Персии почти не отличаются от турецких. Они такие же пестрые, как бергамские ковры, и шумные, как крик разбуженных чаек на Босфоре. Людской поток постепенно, небольшими ручейками стекается со всех прилегающих переулков и у главного входа вливается в мейдан широкой рекой. Течение несет одинокого покупателя по узким коридорам, точно щепку в половодье. А лавки! Что за теснота царит внутри! Весь товар выставлен наружу, а торговец, скрестив ноги, сидит неподвижно и перебирает четки или дымит кальяном в небольшой нише. Он очень внимателен. И от его острого взгляда не укроется ни один человек.

Здесь довольно легко заблудиться. Коридоры словно один бесконечный лабиринт. Они то напоминают собой улицы или даже перекрестки, а то превращаются в небольшие круглые площади с куполами вверху, украшенными разноцветными витражами, сквозь которые едва пробивает солнце. Зато здесь никогда не бывает жарко. И глаза слепнут не от ярких лучей, а от бесконечного буйства красок, коими играет парча, сверкают драгоценные камни или блестит начищенная медная посуда. Стены и потолки расписаны сложными и в то же время по-детски простыми восточными узорами, напоминающими распущенный хвост павлина. Откуда-то издалека, видимо с ближайшей мечети, доносится заунывная песнь муэдзина. Но ухо схватывает только окончание его слов и слышится одно и то же: «Ля элляи, элля Алла!» И сначала ты повторяешь их и переводишь невольно, но, сделав несколько шагов, вдруг понимаешь, что и в самом деле прав магометанин и «нет Бога, кроме Бога!».

Постепенно внутри нарастает гул. Но не стоит пугаться. Нет, это не камнепад и не зель-зеле [87] , это под низкими сводами рынка начинает кипеть жизнь: все громче раздаются шаги, чаще передвигают и демонстрируют товары, спорят и торгуются. От этого создается шум. А значит, начинается новый день в стране, появившейся задолго до египетских пирамид.

Ардашев прошел мимо ювелирного ряда с выставленными на показ ажурными колье, серьгами с полудрагоценными камнями, портсигарами тончайшей работы и калямданами (пеналами), украшенными ажурной серебренной нитью. Во втором ряду стояли торговцы галантерейным товаром. Неожиданно его внимание привлекли кожаные перчатки. Они почти не отличались от тех, что лежали под сиденьем «Форда». Не торгуясь, он купил себе новую пару. Довольный продавец с поклоном протянул их покупателю.

87

Зель-зеле (перс.) – землетрясение (прим. авт.).

Пройдя в глубину третьего ряда с посудой, статский советник вошел в чайханэ. Хозяин, завидев европейца, устремился навстречу. Клим Пантелеевич достал из кармана золотую турецкую лиру и, сунув ему, что-то негромко сказал. Тот кивнул и подозвал мальчишку, который, как страж, встал у входа. После чего чайханщик самолично провел посетителя в небольшую комнатку и поставил перед ним поднос с угощениями.

Прошло десять минут,

а министра все не было. В обычной жизни опоздать на десять минут может каждый, но для разведчика или агента такая вольность недопустима. И Ардашев, как никто другой, это знал, но в данный момент был абсолютно спокоен. Он сидел на мягких подушках низкого дивана и потягивал из пузатенького стаканчика терпкий чай. Секретный посланец МИДа слишком хорошо изучил характер местных жителей. Легче найти в Тегеране снежную бабу летом, чем отыскать пунктуального иранца. Опоздать на час или два, а то и на три, здесь считается вполне нормальным явлением. А куда спешить? Всем ведает Аллах, и все в руках Всевышнего. «Если судьбой мне уготовлено счастье, есть ли смысл торопиться?» – скажет один и, вскинув руки к небу, воскликнет неизменное: – Инша-алла!» «Мудрость приходит лишь к тому, кто никуда не спешит» – согласится другой, и вымолвит: – Инша-алла!» «Все приходит к тому, кто умеет ждать», – заключит третий и добавит: – Инша-алла! Вот потому-то персы беспечны, ленивы и чудовищно безразличны ко всему, что только не касается легких денег или их собственного тщеславия. И совершенно безразлично: ашраф [88] ты или несчастный мордешур [89] – никто никуда не бежит, ведь нервничать, суетиться, лететь сломя голову – удел слабых, – участь тех, от кого отвернулся Аллах.

88

Ашраф (перс.) – дворянин, аристократ (прим. авт.).

89

Мордешур (перс.) – обмыватель покойников (прим. авт.).

Но Реза Тихрани – слава Всевышнему! – пришел. Кисейная занавеска открылась в тот момент, когда золотые карманные часы фабрики Мозера проигрывали Ардашеву очередные полчаса. Министр подошел к Климу Пантелеевичу и устало плюхнулся на диван. Тяжело дыша и озираясь по сторонам, он извинился за опоздание.

– Вы можете говорить свободно и ничего не опасаться, – пропустив мимо ушей оправдания министра, сказал статский советник. – Я выкупил это заведение на час. Полчаса уже прошло.

– Я виноват, но… – он достал носовой платок и принялся вытирать потный лоб, – так получилось…

– Угощайтесь, сейчас вам принесут чай.

– Нет-нет, благодарю. Мне не хочется.

– Как знаете. Тогда перейдем к делу. Вы узнали о времени и месте встречи сторонников сближения Германии и Персии?

– Да, это произойдет послезавтра, в «Гранд-отеле», комната № 306. Ее уже сняли. Председатель правительства поручил это своему секретарю, который все мне разболтал. Там будет несколько министров. Возможно, не обойдется и без самого Мустафиоль-Мамалека. Из Кербелы должен прибыть главный муштаид – Ага-Амир-Сеид. Как известно, только он один может объявить джихад. Кто будет представлять интересы Германии и Австрии, я не знаю. Точное время мне тоже неизвестно, но, вероятнее всего, это произойдет вечером, после шести.

– Все?

Перс молча кивнул.

– Хорошо.

Ардашев пригубил чай, затем вынул из пиджака конверт и протянул министру.

– Возьмите. Здесь та сумма, о которой мы условились.

Тихрани торопливо убрал деньги во внутренний карман.

– Продолжайте посещать Шахский клуб. Иногда там буду появляться и я. В случае надобности я извещу вас о следующей встрече. Все. Я ухожу. А вы попейте чайку и покиньте это заведение не раньше чем через четверть часа.

Статский советник поднялся.

– Честь имею.

– Ба-а-лла! [90]

Базар продолжал шуметь, как растревоженный медведем пчелиный улей. Мысли дипломата крутились вокруг номера 306. Нужно было придумать, как туда проникнуть или на худой конец как умудриться подслушать разговор. «Прежде всего необходимо осмотреть отель. Скорее всего, придется импровизировать на месте. Возможно, удастся подкупить кого-нибудь из прислуги… Жаль, что времени осталось мало», – с горечью думал Ардашев продвигаясь к выходу.

90

Баалла! (перс.) – с Богом! (Прим. авт.)