Тень Азраила
Шрифт:
Посольский телеграфист, завербованный им еще в прошлом году, конечно, постарается подобрать ключ, но когда ему улыбнется счастье – неизвестно, да и улыбнется ли? «Ну ничего! Всему свое время, – мысленно успокаивал себя разведчик, – посмотрим, как этот чистоплюй, бывший адвокатишка, отыщет убийцу Раппа… И неведомо ему, что покойный коллежский советник зачем-то искал подход к этой французской мармеладинке. Сам видел, как они шептались в Шахском клубе. И не раз. Думали, наверное, что их не заметят. Куда там! Здесь каждый иностранец, как кирпич на дороге: хочешь не хочешь, а в глаза бросается. Эта вдовушка не настолько проста, как может показаться на первый взгляд. Устраивает такие грандиозные банкеты, что никакого наследства не хватит, не говоря уже о репортерском жалованье. Не иначе как работает на французский Генеральный штаб. Осуществляет, так сказать, тайную миссию. Стало быть,
Полковник улыбнулся собственным мыслям и откинулся на спинку кресла, чувствуя, как от очередной скабрезной мыслишки ему неожиданно полегчало. Он вновь выпустил в потолок длинную, точно хвост гепарда, струю дыма и мечтательно закатил глаза: «А хорошо бы, если бы она и в самом деле согласилась помочь. Это возможно, если… если Лиди одновременно не работает на немцев. Вот тогда она откажет. Ну что ж, посмотрим, понаблюдаем…»
Кукота вновь тяжело вздохнул, взял новый карандаш и уставился на колонки цифр. «И чего этот ставропольский присяжный поверенный столько нафантазировал? Тоже мне писатель нашелся!»
В тот самый момент, когда военный агент пробовал свои силы в распознавании криптографических тайн, Клим Пантелеевич сидел за рулем «Форда» и медленно ехал по запруженной людьми, муллами и верблюдами Хиабан Насерие – главной торговой артерии Тегерана, ведущей от центра к базару.
Неожиданно его внимание привлек раздававшийся впереди шум. Издалека было видно, как возбужденная орава торговцев кричала, гримасничала и отпускала непристойности женщине, которая, судя по одежде, была европейкой. Как и почему она оказалась здесь без сопровождающего – оставалось загадкой. В этот момент невесть откуда возник казачий офицер, который, вынув из сапога нагайку, принялся хлестать персов налево-направо. Ардашев, нажимая на кнопку клаксона, направил машину в самый центр людского сборища. Толпа расступилась. Казак, увидев приближающийся автомобиль, схватил даму за руку и, продолжая отбиваться плеткой, повлек к машине. Приостановив авто, статский советник нажал на правую педаль, и автомобиль остановился. Беглецы тут же забрались на заднее сиденье. Не переставая давить на кнопку сигнала, статский советник налег на левую педаль, потянул на себя рычаг скорости и отпустил ногу. «Механический фаэтон» сорвался с места и устремился в толпу. Испуганные люди бросились в стороны, и «Форд» скрылся за поворотом.
– Mondieu! Cette canaille!.. [93] – проронила француженка.
– Слава Богу, все неприятное уже позади, – прокричал статский советник, перекрывая голосом шум мотора.
– Клим Пантелеевич! – воскликнул офицер. – Вот уж не ожидал увидеть вас в шоферском шлеме и очках! Вы ли это?
– Здравствуйте, господин подъесаул! Сдается мне, что я подоспел вовремя.
– Это уж точно! Не будь вас, мне бы пришлось наделать дырок в шкурах этих мерзавцев, пристававших к даме. Насколько я понял, вы знакомы?
93
Mondieu! Cette canaille!.. (фр.) – Боже мой! Эти негодяи!.. (Прим. авт.)
– Да, это госпожа Лиди Ренни, собственный корреспондент «Le Figaro» в Тегеране.
Услышав свое имя, вдова молча улыбнулась.
Ардашев перешел на французский. Он представил Летова, а потом осведомился у Лиди, куда ее отвезти. Газетчица тут же пригласила всех к себе домой. И как ни отнекивался Клим Пантелеевич, ему пришлось согласиться.
Стол накрыли во дворе, перед бассейном. По поведению хозяйки было заметно, что бравый казачий офицер ей, несомненно, нравился. Поняв это, статский советник вздохнул с облегчением и мысленно вычеркнул себя из списка ее многочисленных фаворитов.
Со слов Летова выходило, что из расположения части, дислоцированной в Казвине, его неожиданно прикомандировали к русскому военному агенту. В Тегеране он уже три дня. Подъесаул признался, что так и не понял, зачем он понадобился в столице, если даже охранять полковника Кукоту ему не приходилось. Последний обязал его являться к нему ежедневно для выполнения поручений. Однако до сих пор никаких задач ему так и не поставил, отчего офицер чувствовал себя неприкаянным и фактически слонялся без дела. Больше всего он был возмущен наглостью тегеранской черни, осмелившейся приставать к мадам Ренни, несмотря на весьма жесткие положения Корана по отношению к посторонним женщинам. Он поведал, как несколько дней назад случайно оказался свидетелем ужасной расправы: на его глазах Казвинский губернатор повелел палачу отрубить уши крестьянскому парню, влюбившемуся в чужую агди [94] . Ухажер пробрался на эндерун (женскую половину дома) в надежде переговорить с одной из жен, но был замечен и узнан хозяином. Оскорбленный супруг пожаловался губернатору провинции. И тот незамедлительно огласил приговор. Фараши [95] , выполняя приказание вельможи, тотчас же схватили несчастного, скрутили ему руки и подвели к палачу. Экзекутор вынул из-за пояса кривой кинжал и совершенно спокойно, точно срезая с грядки пучки кориандра, поочередно лишил бедолагу обоих ушей. Окровавленный «преступник», взвыв от боли, катался в придорожной пыли. Рядом с ним голосили его несчастные родственники. И это несмотря на то что по конституции 1906 года действовал светский суд!
94
Агди (перс.) – законная жена (прим. авт.).
95
Фараши (перс.) – «расстилатели ковров» – высшая категория слуг в Персии. Вооруженные палками (иногда булавами), они составляли личную охрану шаха и его приближенных, часто приводили в исполнение приговоры, служили курьерами (прим. авт.).
Проведя два часа за непринужденной беседой и выполняя одновременно роль переводчика – французский Летова был весьма слаб, – Клим Пантелеевич уже собрался откланяться, но мадам Ренни упросила его остаться, чтобы отведать сваренный ее руками кофе по очень редкому рецепту. Вообще-то, Ардашев считал себя весьма осведомленным человеком по части приготовления разных вариантов этого напитка. Но справедливости ради стоит заметить, что «кофе Лиди» – именно так шутливо он окрестил это новшество – ему пришелся по душе. Как потом пояснила француженка, все было просто: исходя из расчета один человек – одна кружка, она взяла две чайные ложки молотых зерен, 150 граммов воды, яичный желток, четыре ложки сахара и щепотку корицы. Сварив кофе по-восточному, перелила содержимое в чашку. Затем в другой посуде взбила желток с сахаром и появившуюся пенную шапку выложила сверху напитка. Присыпав корицей, подала на стол.
Чем дольше велась беседа, тем чаще статский советник погружался в раздумья. Время от времени в его глазах вспыхивал невидимый огонек какого-то непонятного озарения, который тут же исчезал бесследно, и его лицо опять казалось непроницаемым. Он переспрашивал, вновь принимал участие в разговоре и опять, как выразилась Лиди, «улетал со своими мыслями в небо». Неожиданно он поднялся и, учтиво распрощавшись с хозяйкой, направился к калитке. Его примеру последовал и подъесаул.
Подойдя к автомобилю, Ардашев достал из-под водительского сиденья старую пару перчаток и принялся их осматривать.
– У вас все в порядке? – закуривая папиросу, поинтересовался Летов.
– Да, только надобно проверить одно предположение.
Клим Пантелеевич открыл заднюю дверь и стал копаться за сиденьем.
– Вам помочь?
– Вероятно, придется, – не высовывая головы, проронил Ардашев. – Тут имеется ящик с инструментами. Он замкнут. А ключа от него у меня нет. Не остается ничего другого как сбить замок. Но для этого нужен ломик или монтировка.
– Позвольте взглянуть?
– Прошу. – Клим Пантелеевич отстранился от двери.
Подъесаул с трудом втиснул в узкий проем широкие плечи, и «Форд» зашатался на рессорах.
– Намертво прикручен, – кряхтя, проговорил офицер. – А что, если заглянуть в посольский гараж и попросить ключ?
– Лучше бы справиться самим.
– Тогда придется вновь навестить мадам Ренни. Наверняка у обслуги найдется что-нибудь подходящее. Правда, к своему стыду, я не знаю, как сказать это на фарси.
– Ничего-ничего. Я сам схожу.
Клим Пантелеевич приблизился к калитке и постучал по ней железной ручкой. Его впустили. Не прошло и нескольких минут, как он вновь вернулся, но уже не один, а в сопровождении пожилого бородатого перса, который нес молоток и кусок металлической трубы. Выслушав объяснения Ардашева, он внимательно посмотрел на ящик, хмыкнул и опять зашагал в дом. Он появился вновь, держа в руках стамеску. С ее помощью старик выдолбил древесину у скобы, и железка выпала наружу вместе с теперь уже бесполезным замком.