Тень Азраила
Шрифт:
– А вам, Михаил Архипович, вижу, здесь приходилось несладко. – Ардашев кивнул на Святую Анну IV степени с надписью «За храбрость» и на Станислава III степени с мечами и бантом, красовавшиеся на черкеске.
– Да всякое бывало. В Персии я с прошлого года…
Слова заглушил пароходный гудок, и матросы убрали сходни.
– Ну что ж, по-моему, самое время спуститься в наши корабельные жилища, – предложил Клим Пантелеевич. – Надеюсь, вы составите мне компанию отужинать в ресторане?
– С удовольствием, – обрадовался Летов.
– Тогда предлагаю встретиться там через час.
Статский советник покинул палубу, которая уже начинала пустеть: пассажиры разошлись по каютам.
Часом позже Ардашев с интересом слушал рассказ подъесаула о его стычках с местными племенами. Получалось, что в Персии шла настоящая война против русских. Почти год назад его сотня сопровождала партию топографов и попала в окружение. Курды залегли на господствующих высотах и стали вести прицельный огонь. Они превосходили казаков по численности в несколько раз. Летов принял решение спешиться и вступить в бой.
За разговором время незаметно подобралось к полуночи, и собеседники отправились спать.
Утром золотистая дорожка восходящего солнца серебрила уже не только море, но и подбиралась к суше. В рассветном зареве показались серебристые макушки минаретов. Справа в зелени померанцевых деревьев прятались добротные дома из белого камня. Судя по всему, это была деловая часть города. Слева виднелось село Казьян с кромками отлогого, будто откусанного берега. В Персии Ардашев бывал и ранее, но добирался он туда с юга, со стороны Персидского залива, а не через Каспий.
«Цесаревич» стал на рейд и дал три коротких гудка. А потом, словно поразмыслив немного, добавил еще один – длинный. И тут же откуда-то издалека послышался тонкий, будто паровозный, свист. Показался лоцманский катер. Развернувшись, он повел за собой пассажирское судно. С палубы были хорошо видны подводные мели. «Цесаревич» входил в порт медленно, не торопясь. Переваливаясь с боку на бок, точно старая утка, он пришвартовался и бросил якорь.
У пристани в грязной мутной воде плавали арбузные корки и сломанные деревянные ящики, кляксами чернели нефтяные пятна.
И вот уже брошены сходни, и заскрипела под подошвами древняя, выжженная солнцем земля, страна Заратустры и Ахуразмы.
Перед пассажирами маячила неприветливая пограничная стража: жандарм и два сарбаза [23] с английскими винтовками за спиной.
Когда формальности с документами были закончены, Ардашев вместе с подъесаулом вышли во двор. За ними семенил араб с двумя чемоданами. На площади гудела разномастная толпа: хамалы [24] с тачками предлагали помощь, местные сурчи (извозчики) во весь голос, точно чайки на берегу, кричали одно и то же слово: «Дрожке! дрожке! дрожке!» Тут же расхваливали товар аджиль-фуруши – продавцы аджиля [25] . Их табахи (подносы) были полны орехов, фисташек, сушенного эзгиля [26] и семечек. Отовсюду слышалось: «Хош гельди! [27] Хош амедид! [28] Москови! [29] Салям!» [30] . Продавцы фруктов предлагали розовые персики, ароматные груши, инжир, яблоки и тяжелые кисти спелого табризи [31] . «Аб-хордам! Аб-хордам!» [32] – надрывался тощий, как саксаул, подросток.
23
Сарбаз (перс.) – солдат, пехотинец (прим. авт.).
24
Хамал (перс.) – носильщик с тачкой, чернорабочий (прим. авт.).
25
Аджиль (перс.) – разного рода семечки, орехи, изюм (прим.
26
Эзгиль (тюркс.) – слива (прим. авт.).
27
Хош гельди (тюркс.) – Добро пожаловать! (прим. авт.)
28
Хош амедид (перс.) – Добро пожаловать! (прим. авт.)
29
Москови (араб.) – так арабы называли русских (прим. авт.).
30
Салям (араб.) – здравствуйте (прим. авт.).
31
Табризи (перс.) – сорт длинного винограда без косточек (прим. авт.).
32
Аб-хордам (перс.) – холодная вода (прим. авт.)
В пыли в лохмотьях, скрестив ноги, сидели лути [33] и на одной заунывной ноте, будто подражая зурне, просили милостыню. Внутри этого беснующегося, галдящего на разных языках и наречиях вавилонского столпотворения сквозь скопище людей продвигались ажаны. Завидев попрошаек, полицейские криками «боро-боро!» [34] поднимали их с земли и ударами бамбуковых палок отгоняли от лотков.
Откуда-то неподалеку послышался шум приближающегося мотора. Из-за одноэтажного домика пограничной стражи вырулил черный, как ворон, пятиместный «Форд Т» с откидным верхом. За ним тянулось облако пыли. Заглушив двигатель, автомедон снял шоферские очки и вышел из машины. Это был невысокий человек лет тридцати пяти с заметными бачками, аккуратными усиками и несколько уставшим желтоватым лицом с оттенком едва заметной грусти: дескать, послали – ну что тут поделаешь, – пришлось ехать.
33
Лути – (здесь) босяк, оборванец (прим. авт.).
34
Боро! (перс.) – пошел! (здесь) убирайся! (прим. авт.)
– Ого! – удивился Летов. – Смотрите-ка! А вас, кажется, встречают!
Выбрасывая вперед трость, Клим Пантелеевич зашагал к автомобилю. Выдавив улыбку, водитель осведомился:
– Простите, сударь, а не вы ли будете господин Ардашев?
– Верно! – радостно проговорил статский советник. – С кем имею честь?
– Байков Митрофан Тимофеевич, коллежский регистратор, послан за вами.
– Вот и славно! – Клим Пантелеевич повернулся к муши [35] , указывая ему на место для багажа.
35
Муши (перс.) – носильщик, но без тачки (прим. авт.).
Неожиданно Ардашев увидел того самого священнослужителя, которого накануне он заметил на палубе. Он и сейчас держал в одной руке самовар, а в другой – потертый чемодан. Перед ним стоял сурчи, а неподалеку – коляска. Извозчик, склонившись и не слезая с козел, задавал один и тот же вопрос: «Коджа мери, саиб?» – а батюшка, не понимая языка, растерянно смотрел по сторонам. И вот тут он и встретился взглядом с Ардашевым.
– Простите, сударь, – обратился он к статскому советнику, – не объясните, что этот человек от меня хочет?
– Он спрашивает вас, отче, куда вы собираетесь ехать.
– А! – кивнул богослов, и его лицо просияло. – Так знамо куда – в Тегеран!
– О! Тейран, Тейран! – закивал возница. – Бели-бели! [36]
– Так ведь и я в Тегеран. Если хотите, поедемте вместе с нами, – предложил статский советник. – У нас как раз имеется свободное место. К тому же путешествие в фаэтоне будет долгим.
– Дня два, а то и три, – предположил Летов. – И еще неизвестно, сколько времени придется провести в чапарханэ – так у них называются почтовые станции.
36
Бели (перс.) – согласен (идет, договорились) (прим. авт.).
– Вы очень любезны! – батюшка расцвел мимозой. – Не могу не воспользоваться вашим предложением. – Иерей Симеон, – отрекомендовался новый знакомец, – направлен в Тегеран решением Святейшего Синода. Буду заниматься постройкой нового храма.
Подойдя ближе, он осенил всех крестным знаменьем:
– Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.
Байков с благодарностью трижды коснулся губами батюшкиной длани. Ардашев и Летов, склонив головы, ограничились простым прикосновением рук к ладони священника.