Тень дракона
Шрифт:
– Сколько процентов попаданий? – Шатову неожиданно стало обидно.
Как же это так? Неужели он мог настолько промазать в своих рассуждениях?
– Так я схожу за стулом? – спросил Шатов.
– Ради бога!
Шатов вышел из кабинета, пропустил мимо ушей замечание Климова, поддержанное Пирогом и Тарановым. Ну и хрен с ними. Ну не угадал. В конце концов, от этого угадывания ничего особо не зависит. Но обидно…
И не нужно особо торопиться. Куртку снять, расчесать влажные из-под дождя волосы, успокоиться по поводу своего промаха – нет, мелочь, но как неприятно – и только после этого взять свой сиротский стульчик и прийти с ним на совещание.
На пороге кабинета Шатов замер. Да… Действительно промазал капитально. Гремлин сидел в кресле вытянув ноги, в другом кресле сидел Пирог, Таранов сидел на вращающемся стуле перед компьютером, Балазанов одиноко размещался на стуле возле стены, а Климов, не смотря на пустующее место возле Балазанова и на диване, сидел на столе, возле компьютера.
И Шатов со своим стулом в руках выглядел несколько нелепо. Сцепив зубы Шатов прошел через весь кабинет к окну, поставил стул и сел на него верхом, хотя такую позу не любил ужасно. Ты должен быть наказан, Женечка! Хотя бы вот таким образом.
Появление Шатова явно прервало какой-то обмен репликами. По недовольному выражению лица Климова можно было судить, что речь шла об изменении статуса Шатова в группе. И группа это явно не слишком горячо приветствовала.
– Ну вот, почти все в сборе, за исключением Рыжего уехавшего за сюрпризом, – сказал майор, – можно начинать.
– Начать – не кончить, – громко прошептал Климов.
– Вот именно, – Сергиевский сказал это с нажимом так, что всем стало понятно – лучше придержать лирику при себе.
Климов скрестил руки на груди, Пирог стал рассматривать что-то на потолке, Гремлин откашлялся, глянул на Шатова и снова замер в кресле.
– Начнем по порядку, – майор похлопал ладонью по столу. – С этого момента Шатов будет присутствовать на наших совещаниях. И будет принимать участие в обсуждении. Вопросы?
Вопросов не было.
– Вот и отлично. Тогда дальше. Все вы читали дело о так называемом бумажном драконе. И присутствовали на беседах с… – майор указал рукой на Шатова. – Теперь я хотел бы, чтобы господин Шатов рассказал свою историю еще раз, только теперь мы его не перебиваем, не умничаем по поводу и без повода, и все вопросы задаем потом, по окончанию. Есть другие предложения?
Других предложений также не было.
– Слово предоставляется господину Шатову.
Шатов встал.
Только этого ему сейчас до полного счастья не хватало. История его отношений с Арсением Ильичем уже навязла Шатову в зубах. И Шатов даже боялся себе представить реакцию оперов на некоторые подробности. Чертов Сергиевский.
– Да… – протянул Шатов и приступил к изложению.
Через пять минут Шатов с ужасом убедился, что даже многократные пересказы всей этой истории не притупили остроты ощущений. Нет, Шатов не переживал все заново, но чувства, которые он испытывал тогда – страх, ужас неопределенности, бессилие – все это, оказывается, оставалось в нем, дожидаясь малейшей возможности выплеснуться наружу и затопить мозг.
Шатов говорил размеренно, стараясь придать голосу равнодушие и отстраненность. Было и было. Прошло. Он сильный и опытный мужик. У него не может дрожать голос и трястись руки от одного только воспоминания. Не могут. Шатов спрятал руки в карманы.
Опера слушали молча, не перебивая и не выражая своих эмоций. Они умели слушать, эти опера. Шатову показалось, что каждое его слово они выхватывали, фиксировали, сортировали и укладывали куда-то в свои внутренние архивы, уже прошнуровав и зарегистрировав.
Раз или два Климов тяжело вздохнул, Шатов даже сделал небольшую паузу, но тот промолчал. Слово майора было законом.
– Вот, в общем, и все, – закончил свой монолог Шатов и посмотрел на стенные часы.
Он говорил почти полтора часа. Длинная история.
– Я работал с Ямпольским, – медленно сказал Балазанов, – еще в райотделе.
– И что? – спросил Климов.
– И ничего.
– Значит, – спросил Пирог, – Дракон утверждал, что работал один?
– Да, – коротко ответил Шатов.
– А Ямпольский и его отдел стали мочить народ под прикрытием этого значка? – это снова Пирог.
– Да, они подкладывали на место своих убийств вырезанный из бумаги силуэт дракона.
– И это тебе сказал сам Ямпольский? – губы Климова искривила ироничная гримаса.
– Сам майор Ямпольский, – Шатов отвечал спокойно, хотя в душе у него творилось черт знает что.
События августа снова пронеслись перед ним. И та, последняя ночь, и туман, и болото, и голос из вязкого белого месива, и…
– И тебя подставил этот самый Охотник, чтобы вычислить, кто браконьерствует на его участке?
– В его охотничьих угодьях, – поправил Шатов.
– Понятно, – кивнул Гремлин.
Прозвучало еще несколько вопросов, больше касавшихся технической стороны – как поддерживали связь с Драконом, внешность Дракона, какие-то мелкие привычки, манера говорить, двигаться.
– Все? – спросил Сергиевский, когда наступила тишина.
– Все, – за всех ответил Климов.
– Вы ничего не хотите добавить? – спросил майор у Шатова.
Шатов покачал головой.
– Переходим ко второй части нашего мероприятия.
Майор встал из-за стола, подождал, пока Шатов вернется на свой стул возле окна, и объявил:
– А сейчас мы обсудим, почему господин Шатов говорит неправду.
– То есть как это – неправду? – Шатов вскочил со стула. – Вы полагаете, что я вру?
– Спокойно, милый, мы тебя не перебивали, – противным голосом сказал Климов.
– Хорошо, – кивнул Шатов, – хорошо. Продолжайте. Я послушаю.