Тень дракона

Золотько Александр Карлович

Шатов закрыл глаза и сглотнул.

– Хорошо, будем благородны. Зачтем. Вопрос номер два – какой рост у нашей красавицы?

– Метр шестьдесят пять… семь, – выпалил Шатов.

Дракон что-то невнятно спросил, засмеялся. Шатов ждал, затаив дыхание.

– Метр шестьдесят… пять. Нужно больше доверять своей интуиции, Женя. Если бы просто ошиблись на два сантиметра, я бы, честное слово, эту ошибку простил, но вы вначале назвали правильное число, а потом исправили его на ошибочное. Проигрыш. Цвет волос нашей милой Алены?

Шатов зажмурился. До боли в глазах и до появления огненных сполохов под веками. У него же получалось… Он же чувствовал Дракона. И в лесу, и в спорткомплексе он, кажется, видел его глазами, мог почувствовать то, что чувствует Дракон…

– Брюнетка, – прошептал Шатов. – Брюнетка, но…

– Что «но»? – быстро переспросил Дракон.

– Она крашенная брюнетка. А натуральный цвет – темно русый.

Сейчас все красятся в черный цвет. А русый – это часто встречающийся в наших местах цвет волос. Есть шанс, подумал Шатов, есть шанс.

– Ну, Женя, вы снова меня потрясли. Действительно – черный. И действительно – русый. Но – светло-русый, – Дракон сделал паузу, словно раздумывая, – ну, да бог с вами. Зачтено. Но вы не расслабляйтесь, времени мало. На Алене надето пальто. Симпатичное такое демисезонное пальто. Цвет?

– Черный.

– Правильно, черный, сейчас все носят черный цвет. А вот какой сейчас все носят цвет глаз?

– Серый, – светло-русые волосы – должны быть серые или голубые глаза.

– Не правильно. У нашей дамы глаза карие. Очень красивого оттенка. Возьмите себя в руки, Шатов. Еще одна ошибка – и вы проиграете. Сосредоточьтесь, от вас зависит жизнь девушки. Красивой, надо сказать, девушки. Изящной. Немного невезучей, но тут уж как судьба рассудит. Брюки или юбка?

– Брюки… Нет, юбка… Или… – Шатов понял, что потерял над собой контроль. Успокоиться. – Брюки. Да, брюки. Брюки!

Шатов выкрикнул это слово, как заклинание.

– Да, – сказал Дракон после молчания. – Да. Плохо вы знаете нынешнюю моду. Юбка с разрезом до бедра. Вы проиграли…

– Стойте, еще раз… Дайте еще шанс! Я просто оговорился. Я… – Шатов заторопился, сбиваясь на просительный тон, – пожалуйста.

– Извините, Евгений, но я не думал, что вы станете просить вторую попытку. Вы же у нас человек слова, решительный и несгибаемый охотник на драконов. Алена уже умерла. Извините еще раз. До свидания.

Шатов опустился на корточки. Сжал голову руками и застонал. Сколько можно? Сколько он еще может вытерпеть? Алена. Он ее не знает. И теперь он будет помнить только ее имя и возраст. И рост. И цвет волос. И цвет глаз. И то, что она была одета в черное пальто и юбку с разрезом до бедра.

За что?

Шатов выпрямился, опираясь о ствол дерева. Спрятал телефон в карман.

Просто жить дальше. Просто жить.

С тошнотой, кровью, ненавистью к себе… Жить. И увидеть Виту, стать перед ней на колени и извиниться за то, что… что… что он появился на свет, что не умер там возле болота.

Исчез запах паленных листьев и мокрой хвои. Только запах крови. Запах этот заполнил все вокруг. И капли усилившегося дождя пахли кровью. Шатов поймал несколько капель губами. И вкус у них, как у крови – солоноватый металлический вкус.

Ехать к Вике? Рассказать обо всем? Поплакать? А она потом все это расскажет Хорунжему. Или они уже установили парочку микрофонов у него в квартире, чтобы ни крошки информации не просыпать. Чтобы все заботливо сложить в корзину.

Словно на автопилоте Шатов вышел из парка. Остановился. Куда? Домой? А хоть и домой…

Шатов свернул налево и пошел к троллейбусной остановке. Тут недалеко, тут всего сто метров и перейти через улицу. Тут у нас останавливаются и троллейбусы, и автобусы. Даже маршрутки тут у нас останавливаются.

Мы можем остановить все, что угодно. Даже танк мы можем остановить. Только Драконов мы остановить не в состоянии. Шатов поднял голову, словно ожидая увидеть летящего над дорогой дракона с окровавленной пастью.

Темнота. Она непроницаемым сводом сомкнулась над уличными фонарями. Только стиранная и ношеная фата осеннего дождя свисала из темноты до самого асфальта.

Изотов. Алена. Это из-за тебя, Шатов. И выброшенная из окна проститутка тоже из-за тебя. Ты не смог убить Дракона тогда, когда была такая возможность. Не смог – и Дракон вернулся. Он сменил лицо, у него изменились повадки, но он все равно остался Драконом.

Шатов не заметил, как перешел дорогу и сел в подошедший автобус. Только когда кондуктор окликнул его во второй или третий раз, Шатов понял, что нужно заплатить за проезд и вынул из кармана деньги.

Полупустой автобус. Освещенный и теплый. Один из тех импортных обносков, которые постепенно заполонили улицы города.

Знакомых лиц нет. Шатов никого из пассажиров не знает. Или не помнит. Какая разница?

Им только по пути. Через пятнадцать минут он выйдет из автобуса, и остальные так и не узнают, что ехали со смертельно больным человеком. И что болезнь его – заразна. И что любой из них может в любой момент умереть.

Какого цвета глаза у той девушки справа? А рост у парня с книгой? А вес о дородного мужика на переднем сидении? Не знаешь, Шатов? Тогда они умрут.

Шатов прошел в самый конец салона и стал лицом назад, глядя в заднее стекло.

Ночь. Фонари. Пренебрежительные взгляды светофоров вдогонку. И редкие люди на остановках. Живые. Пока еще живые. Пока.

На них еще не обратил внимания Дракон. Еще не поставил их на кон.

Напиться и забыть обо всем. Проснуться утром – и снова напиться. И так изо дня в день. Напиться…

– Ало, Вика? – Шатов прижал телефон к уху. – Слышишь меня?

– Да, Женя. Ты где?

– Я еду домой. Извини, не предупредил, что опаздываю.

– Ничего. Ты голодный?

– Нет, – Шатов подавил приступ тошноты, – я не голоден.