Тень дракона
Шрифт:
– Теперь мы будем спать? Или ты еще раз мне врежешь, чтобы доказать искренность своих чувств?
Перед глазами снова полыхнуло.
– Однако, – оценил Шатов, – хорошо удар поставлен.
– Хочешь еще?
– Искалечишь объект домоганий… – новый удар Шатов отбить успел и тут же пропустил следующую пощечину. – Отлично. А как насчет пистолета к виску? Только не волосы!
– За прическу боишься? – Вика наклонилась к самому его лицу. – Боишься?
Шатов попытался пошевелиться, но Вика крепко сжала его лицо ладонями:
– Боишься?
Ее губы шептали, чуть прикасаясь к его губам.
– Вика, – его губы пошевелились, и это был почти ответ на поцелуй.
– Ты ведь хочешь меня, – это был не вопрос, это было утверждение. – Хочешь. Сейчас, сию минуту. Я знаю…
– Не…
– Молчи, – ее губы стали требовательными, и от них стало просто невозможно отстранится.
А потом – оторваться.
Шатов попытался оттолкнуть ее тело, сжал плечи… И привлек ее к себе.
– Вот так, – выдохнула Вика, – вот так.
– Я…
– Молчи, молчи, не смей ничего говорить… Вот так… Вот так…
Кажется, она в последний момент закричала. Ее ногти скользнули по его спине, но и на это он не обратил внимания. Еще рывок, еще… Он застонал, чувствуя, как каждое движение ее тела обдает его жаром, как засасывает его в пылающий водоворот… Еще… Он вскрикнул, и разом все исчезло.
Только пустота, темная комната и тошнота, подкатившая внезапно к горлу. Шатов почти упал с дивана, борясь с позывами к рвоте. Встал с колен и на неверных ногах пошел в туалет.
Мысли разлетелись в клочья, только тошнота и отвращение к себе. И мерзкий вкус во рту. Не нужно было…
Что? Пить? Трахаться?
Шатов вышел из туалета и вошел в ванную. Наклонился над умывальником.
Не нужно было… Ничего не нужно было… Ничего.
Он не может даже шагу ступить, чтобы не ухудшить и без того хреновую жизнь. Мало ему было вины перед погибшими. Мало? Теперь он будет всем телом ощущать липкую пленку измены.
Шатов подставил голову под воду. Под ледяную воду. Закрыл кран, вытер волосы.
Возвращаться в постель? Как там отражение в зеркале? Живой. Помятый, но живой.
Что он сейчас скажет Вике? Просто придет в комнату, молча ляжет рядом с ней… Пожелать спокойной ночи? Или сказать, что все это было ошибкой… Ошибкой и изменой. И не может измена принести облегчения. И не может… Ни чем она не может быть.
А ему не дано быть в мире с самим собой.
Он пытается, честно пытается, но не может. Ведь мог он просто оттолкнуть Вику. Мог. Но не оттолкнул, понимал умом, что должен, но не смог… Самец.
Шатов прошел в комнату.
Тишина. Даже дыхания Вики не слышно. Затаила. Она сейчас ждет, что скажет он, как обидит. И она сейчас не агент Хорунжего, не восковая кукла, а просто баба, которая сжалась в ожидании удара или оскорбления.
И, наверное, правильно было бы сейчас сказать, что вышла ошибка, что больше этого не нужно, что он…
Но нельзя. Не может он вот так просто ее оттолкнуть.
Осторожно протянул руку в темноту, коснулся ее тела. Вика вздрогнула, словно от удара тока. Попыталась отодвинуться, но Шатов удержал ее. Наклонился и поцеловал в щеку. Во влажную от слез щеку.
– Извини, – сказал Шатов.
– За что?
– За водку, – Шатов осторожно привлек к себе Вику, погладил по голове, – я выпил слишком много водки…
– И полез из-за этого на чужую бабу?
– И полез из-за этого дразниться с унитазом. Извини.
Вика еле слышно всхлипнула, ее тело расслабилось.
– Извини, Вика – повторил Шатов.
Это я виноват. Только я.
Она поцеловала его в губы.
– Можно, я усну? – спросила Вика.
– Конечно.
– Вот так, прижавшись? – голос стал жалобным и просительным.
– Конечно, глупая.
– Спасибо, – еле слышно пробормотала Вика.
– Спокойной ночи, – Шатов осторожно погладил ее по плечу. – Спи.
Спи, подумал Шатов. Все будет хорошо. Завтра утром мы не вспомним об этой ночи. Завтра утром мы снова станем настороженными и злыми. И исполосованными собственными мыслями и собственными ошибками.
Завтра утром. А пока – спокойной ночи, подумал Шатов, проваливаясь в сон.
Глава 10
Играет музыка. Она далеко разносится из колоколов-громкоговорителей, развешанных по всему парку. И толпа людей. Центральная аллея забита народом.
Женька смеется. Ему сегодня не нужна веская причина. Ему радостно с самого утра, потому, что они идут в парк. Первый раз в этом году.
Первое мая. На демонстрацию он не ходил, но дома с самого утра витал запах праздника.
Они живут в коммуналке, в двух комнатах. В одной – бабушка. В другой – Женька Шатов, мама и старшая сестра. С самого утра мама готовила праздничный стол, а они с сестрой надували и развешивали в комнате воздушные шарики.
Потом пришли гости, Женькина тетя с мужем и сыном, и к запахам праздничной еды примешались запахи крепкого одеколона и духов. Его мама не пользовалась духами. А весь дом тети был пропитан запахами парфюмерии. Ядреной, отечественной.
Они посидели за столом, подняли несколько тостов, а Женька ждал «наполеона» с компотом или лимонадом из бутылки темного стекла. И еще он ждал поездки в парк.
Одиннадцатый, седьмой, пятый трамваи – все, казалось едет в Парк, и все люди едут в Парк. Потому, что сегодня открываются аттракционы в первый раз после прошлогоднего седьмого ноября.