Тень души
Шрифт:
Прогулочным шагом дошёл до школы, время позволяло. И не сказать, что нужно было унять волнение. Мастер говорил, что ко всякому делу следует подходить без надежды и страха. Можно позволить себе лишь немного азарта, немного злости… совсем чуть-чуть.
Прошёл через вестибюль мимо закрытого пока гардероба, пропустил вперёд банду орущих первоклашек и поднялся на второй этаж. По расписанию первым уроком была Экономическая география. Училка кабинет перед уроком не открыла, переживает за драгоценные экспонаты на полках. Класс толпился в коридоре.
Я
С приветствиями и объятьями никто не лез. Я легко узнал лица с фотографий, вспомнил имена и фамилии. Особенно тех троих пацанов, что жили в нашем «старом» многоквартирном доме. Они и позвонили в тот день в службу спасения.
Эти парни стояли с особо независимым видом. Всё с ними в принципе ясно. Были «друзья», наверное. Да упал я, увезли в больницу, и сгинул где-то. Решили, что навсегда, почти забыли, а я вот он припёрся… ещё и какая-то ерунда на мне.
Ко мне приблизился пухлый паренёк среднего роста, русоволосый, с пухлощёким, располагающим лицом. Странный настороженный взгляд синих глаз, неуверенная улыбка. И фотографии этого пацана я точно не видел!
– Привет, – сказал он. – Ты новенький?
– Старенький, – сказал я сухо. – Просто проболел весь прошлый год.
– А! – чему-то обрадовался он. – А я новенький. Мы в прошлом году приехали весной. Меня Денис звать.
– Артём, – протянул я ему руку.
Он поспешно схватил меня за ладонь, тряхнул и тут же отдёрнул руку. Вот же ж, ладошки у парня мокрые! Я сдержал естественное желание вытереть руку об штаны. Пацан и так не в своей тарелке.
В видео-уроке по школьной психологии описывался персонаж под условным названием «изгой» или «отщепенец». Таким типам свойственно стремиться завести отношения с новыми людьми, пока они не разобрались в иерархии стаи, пока не поняли, что с «отщепенцем» лучше не завязывать отношений.
Мне следовало демонстративно вытереть руку об штаны и отвернуться. Но это означает, что я принимаю иерархию, признаю сложившуюся ситуацию и готов принять условия. Признать кого-то изгоем – признать верховенство пока неведомых неформальных вожаков. И у меня этот момент урока вызвал отчётливое неприятие.
По лестнице спустилась женщина в строгом костюме со строгим лицом и классным журналом под мышкой. Ни на кого не глядя, она деловым шагом прошла к дверям, вынула из кармана ключ и отомкнула замок. Вошла в кабинет, за ней потянулись ученики.
Я посмотрел на Дениса и сказал:
– Пойдём, что ли?
– Ага, – ответил он безрадостно и направился к дверям.
Я неспешно двинулся за ним следом. Мы вошли в кабинет последними. Я прошёл за Денисом к парте на последнем ряду. Ну, так и есть – он сидел один.
– Ты позволишь? – спросил я и, не дожидаясь ответа, отодвинул стул и уселся.
– Да-да, конечно, – пролепетал тот.
Я вытащил из сумки пенал, тетрадь, ручку и учебник. Сумку поставил в проходе у стола. Для сумок в партах имелось отделение, но это только для маменькиных сынков. Пододвинул стул поближе к парте и замер с прямой спиной, без всякого выражения разглядывая учительницу.
Она открыла классный журнал, что-то там написала. Подняла к классу лицо и проговорила:
– Здравствуйте. Так, Иреев здесь?
Я встал и молча уставился на неё.
– Что же ты так далеко убежал? Пересядь к Логиновой, – сказала учитель.
Я сначала вспомнил фотографию, что соответствовала фамилии. Нашёл оригинал… вот гадство! Похоже, самая симпатичная девчонка в классе! Мило зарумянилась и слепила недовольную гримаску. Именно её я по заданию деда должен буду на выпускном…
Грустно про себя вздохнул – подождёт до выпускного.
– Извините, Наталья Фёдоровна. Не хочу, – сказал я и уселся обратно.
Все лица с интересом обернулись ко мне. Я изобразил официальную улыбку, типа, что – ещё не рассмотрели?
– Ну, как хочешь, – проговорила учитель.
Лица синхронно развернулись к ней. Учительница точно не была дурой, как ни в чём не бывало начала урок. Я сидел с прямой спиной и смотрел на учителя, когда требовалось, записывал в тетради.
Логинова сидела во втором ряду и удачно попадала в обзор. Вьющийся русый локон падал на чистый лоб, когда Лена опускала лицо к тетради. Да, вспомнилось, что её зовут Леной, а что говорила учительница, я большей частью слышал в аудио-уроках. Те вопросы, которые она только упоминала, разбирались подробно.
Слушал и сам с себя поражался. Это ж сколько, оказывается, может узнать обычный подросток, если у него нет возможности маяться дурью! Ну, а для «нормальных детей», у кого «счастливое детство», вот такой бульончик из самых общих понятий и упрощённых готовых выводов. Хотя чёрт с этой географией, мне она тоже нужна только для ЕГЭ.
Дениса я не замечал, и он вскоре успокоился, соскучился и занялся, видимо, обычным своим делом – принялся рисовать в тетради каких-то анимешных уродцев. Человечков с большими головами с мечами и пистолетами, роботов с громадными плечевыми модулями…
В целом же школьная жизнь откровенно не радовала. Страшно себе представить, сколько таких часов за три оставшихся года мне предстоит просидеть с каменным таблом в беспросветной скуке и тоске! Если б не Лена и рисунки Дениса на периферии зрения, взвыл бы в душе по-волчьи.
Тоске в кратком курсе школьной психологии уделялось значительное внимание. Объяснялась она просто. Детки собирались в отведённом помещении в строго определённое время тупо по закону об обязательном среднем образовании, и чтобы у них было меньше возможностей что-нибудь сломать. А для учителей это работа, часто опостылевшая, но ведь жить как-то надо.