Тень ее высочества

Ежова Лана

Боль стихла, смененная тупой апатией. Если я все расскажу, меня убьет император. Но зная его горячий нрав, можно надеяться, что быстро.

— Спрашивайте, что хотите…

— Давно бы так. Поверь, я не люблю причинять боль без особых на то причин, — черный колдун сделал вид, что сожалеет о жестокости. Ну а я сделала вид, что верю. — Назови свое имя, многоликая, и расскажи, как получилось, что хэмелл заменила настоящую Мариэллу. Расскажи, как вышло, что ты отказалась от своего лица и собственной жизни.

Хорошо

ему говорить: отказалась от собственной жизни. Да нет у меня никакой своей жизни, и не было никогда!

— У падчерицы Судьбы не может быть своей жизни — она принадлежит богине.

— Так ты сирота? — маг не мог скрыть удивления. — У хэмеллов родство ценится превыше всего. Как ты попала в храм?

— Я полукровка, жрицы нашли меня на ступенях храма и взяли на обучение. Когда мне исполнилось четырнадцать, Тристан пришел к моей покровительнице Регине и выбрал среди десятков падчериц Судьбы, узнав, что я из многоликих…

— Регине? Сестре покойной императрицы? — перебил Эвгуст.

— Да, Регина — одна из старших жриц Судьбы. Тристан сказал, что император Константин хочет обезопасить дочь, найдя двойника, который до совершеннолетия будет рисковать жизнью вместо принцессы. И на эту роль идеально подходила девушка-хэмелл, ведь ауру Мариэллы видели маги-ищущие. Я могу не только принимать чужую внешность, но и создавать ауры — обычную и магическую. Если поставить нас с Мариэллой рядом, ни один маг, даже ищущий не отличит настоящую принцессу. Мы тождественны до самой незаметной родинки, малейшего пятнышка ауры.

— Я знаю возможности многоликих. Не отвлекайся на мелочи. Ты не назвала свое имя, представься.

— Эвангелена, можно просто Эва, — я не сдержала нервный смешок, осознавая, насколько невообразима ситуация. — Шесть лет я жила чужой жизнью, с чужим лицом. В день совершеннолетия принцессы, я должна была уступить ей законное место. Ведь после первой коронации она получает некоторую защиту от Звездного венца, и покушения будут уже не так страшны. А я вернулась бы в храм, и никто не заметил бы особых перемен. Но император, не объясняя причин, продлил контракт еще на некоторое время.

— Как часто ты встречалась с принцессой, чтобы отзеркалить внешность?

— Мы не встречались. Дважды в год Регина привозила кристаллы памяти, на которых запечатлен обычный день принцессы и ее жесты, мимика. Если что-то претерпело изменения, я также менялась. Еще жрица открывала мне свои воспоминания, и оттуда я брала слепок обычной ауры принцессы, — воспоминания малоприятны, и я против воли поморщилась. — Магическую ауру я аккуратно изменяла по своему усмотрению.

— Кто еще, кроме императора и Тристана, знает, что ты двойник? — продолжил допрос маг.

Что я самозванка, знают еще трое.

— Регина и мой телохранитель, — не знаю почему, но я решила не говорить о жрице, которую храм приставил наблюдать за мной.

— Хорошо,

телохранителя можно уже не брать в расчет. Регина будет молчать, раз сама заключила с императором такую сделку. Остаются Константин и маг, — колдун рассуждал вслух, совсем не обращая на меня внимания. — Поэтому ты можешь продолжать выдавать себя за принцессу, и никто не уличит тебя.

— Почему не стоит брать в расчет телохранителя? — я вдруг ясно вспомнила, как сатуриец закрыл меня собой. — Что с Грэмом?

Маг помолчал, а потом тихо произнес:

— Он умер.

Нет, мое сердце не разорвалось от боли. Грэм — всего-навсего телохранитель, шесть лет стоявший между мной и смертью. Сколько покушений я пережила благодаря его преданности? Я сбилась со счета на втором десятке. Грэм закрыл своей грудью, зная, что особой ценности я, фальшивая принцеса, не представляю. Разве кто-то делал для меня что-то подобное? Нет, для жриц и нанимателей я — не личность, я — существо, умеющее прикидываться кем-то другим. И в тоже время Грэм — сатуриец, для которого умереть с честью — благословение бога Войны, возможность, переродившись, подняться выше.

Тогда почему мне так больно? Почему хочется кричать?

Отдавшись на милость эмоций, я забыла о присутствии черномага. Он терпеливо ждал, пока я размышляла. Я подняла на него взгляд. Боги, могу поклясться, что он наблюдает за моей реакцией с интересом! Как будто ему есть дело до чужих переживаний.

У меня нет права показывать свою слабость. Грэм не хотел бы этого.

— Пусть бог Войны одарит его своей милостью, — прошептав короткую молитву, в ожидании посмотрела на Эвгуста. — Спрашивайте, риэл маг, я готова отвечать дальше.

Эвгуст вдруг подобрался как зверь перед прыжком:

— Спрошу-спрошу, и ты ответишь, но позже. В твоих интересах сделать вид, что спишь.

Наверное, меня выдрессировал Грэм — не единожды сначала выполняла приказы, а потом уже спрашивала зачем. От скорости выполнения команды часто зависела моя жизнь. Впрочем, послушалась я и потому, что распоряжение исходило от проклятого мага.

— Что с моей дочерью? — в голосе императора звучала лицемерная тревога. — Я имею право знать, что с ней.

— Поздно ты вспомнил о своих правах. Я бы тоже хотел знать, что с твоей дочерью, — молвил Эвгуст и многозначительно подчеркнул: — с настоящей дочерью.

Подсматривая из-под ресниц, я видела крупную фигуру императора, нерешительно застывшего в паре шагов от моего ложа.

— Я так полагаю, притворяться больше нет смысла?

Самообладанию Его императорского величества впору позавидовать.

— В твоих интересах признаться, где настоящая наследница. Иначе…

— Иначе? Что ты мне сделаешь, маг? — император, к моей позорной радости, насмешничал недолго — мой наниматель захрипел, когда рука Эвгуста вцепилась в его горло.