Тень Гегемона
Шрифт:
Ее совесть была спокойна насчет того, что она разрабатывает эффективную стратегию индийской экспансии в Юго-Восточную Азию. Эти планы никогда не будут претворены в жизнь. Даже ее стратегия точечных моментальных ударов не меняет того факта, что Индия не может себе позволить войну на два фронта. Пакистан не упустит возможности, если Индия ввяжется в войну на востоке.
Ахилл просто не ту страну выбрал для войны. Тикал Чапекар, премьер-министр Индии, был человеком амбициозным и имел иллюзии насчет благородства своей миссии. Он вполне мог поддаться уверениям Ахилла и попытаться
Однажды Петра даже высказала все это Ахиллу, когда ее планы были в очередной раз презрительно отвергнуты коллегами.
– Действуй по любому плану, – сказала она, – все равно ничего не будет так, как ты думаешь.
Он просто сменил тему. Приходя к ней, он предпочитал вдаваться в воспоминания, будто они были двумя стариками, вспоминающими общее детство. Помнишь, как в Боевой школе было вот то? А вот это? Она хотела завопить ему в лицо, что он там был всего несколько дней до того, как Боб его подвесил в вентиляционной шахте и заставил сознаться в преступлениях. Нет у него права на ностальгию по Боевой школе! Он добился лишь того, что отравил ее собственные воспоминания, и всегда, когда заходил разговор о Боевой школе, ей хотелось сменить тему, тут же все забыть.
Кто мог теперь себе представить, что Боевая школа вспоминалась когда-то как эра свободы и счастья? Сейчас она совсем такой не казалась.
Надо отдать справедливость тюремщикам, ее плен не был тяжелым. Пока Ахилл находился в Хайдарабаде, она могла передвигаться по базе, хотя никогда без наблюдения. Она могла посещать библиотеку и заниматься исследованиями – хотя при этом ее охранник должен был проверять, что она вошла в Сеть под своим именем, со всеми привязанными к нему ограничениями. Она могла бродить по пыльной земле, где проходили военные маневры, и иногда даже забывала, что в унисон ее шагам звучат другие. Она могла есть, когда захочет, и спать, когда захочет. Иногда она почти забывала, что несвободна. Но куда чаще она, зная, что несвободна, почти теряла надежду, что этот плен когда-нибудь кончится.
Надежду эту поддерживали сообщения от Боба. Отвечать она не могла и поэтому перестала думать о его письмах как о настоящем общении. Они стали чем-то более глубоким, чем просто попытками установить контакт. Это было доказательством, что ее не забывают. Доказательством, что у Петры Арканян, девчонки из Боевой школы, все еще есть друг, который ее уважает и думает о ней настолько хорошо, что отказывается сдаваться. Каждое такое письмо было как прохладный поцелуй в разгоряченный лихорадкой лоб.
И настал день, когда пришел Ахилл и сказал, что ему предстоит поездка.
Петра тут же решила, что ее запрут в комнате под стражей, пока Ахилл не вернется.
– Нет, на этот раз не запрут, – сказал Ахилл. – Ты едешь со мной.
– Значит, это в пределах Индии?
– В одном смысле – да, в другом – нет, – ответил Ахилл.
– Мне твои игры не интересны, – зевнула Петра. – Я не поеду.
– Ну нет, ты не захочешь такое пропустить, – засмеялся Ахилл. – А если бы и захотела, так это не важно. Ты мне будешь нужна, а потому поедешь.
– И зачем это я могу быть тебе нужна?
– Раз ты так ставишь вопрос, я выражусь точнее. Мне надо, чтобы ты видела, что произойдет.
– Зачем? – пожала плечами Петра. – Мне не интересно смотреть на что-либо, связанное с тобой, – разве что на успешную попытку ликвидации.
– Встреча будет в Исламабаде, – сказал Ахилл.
На это Петра не нашла едкого ответа. Столица Пакистана – это было невероятно. Что за дело там может быть у Ахилла? И зачем он ее берет с собой?
Они летели самолетом, и Петра не могла не вспомнить тот напряженный полет. Открытая дверь – не надо ли было тогда вытащить его из самолета и рухнуть с ним вместе на землю?
В полете Ахилл показал ей письмо, которое он послал Джафару Вахаби, премьер-министру Пакистана, то есть его военному диктатору… или Мечу Ислама, если вам так больше нравится. Письмо было восхитительным шедевром манипуляции. Оно бы никогда не привлекло внимания ни одного человека в Исламабаде, не будь послано из Хайдарабада, где находился главный штаб индийской армии. Хотя в письме Ахилла нигде это впрямую не говорилось, в Пакистане должны были предположить, что Ахилл будет неофициальным посланником индийского правительства.
Садился ли когда-нибудь индийский военный самолет на эту военную базу? Разрешалось ли когда-нибудь индийским солдатам в мундире ступить на землю Пакистана, да еще и с оружием в руках? И все для того, чтобы привезти бельгийского мальчика и армянскую девочку говорить с каким-нибудь низшим пакистанским чиновником, которого им решат подсунуть.
Группа каменнолицых пакистанцев отвела Ахилла и Петру в здание недалеко от стоянки, где заправляли их самолет. Внутри, на втором этаже предводитель группы сказал:
– Ваш эскорт должен остаться снаружи.
– Разумеется, – согласился Ахилл. – Но моя помощница пойдет со мной. На случай, если меня подведет память.
Индийские солдаты застыли у стены по стойке «смирно». Ахилл и Петра вошли в дверь.
В комнате было всего два человека, и одного из них Петра тут же узнала по портретам. Он жестом велел им сесть.
Петра молча подошла к креслу, не отрывая взгляда от Джафара Вахаби, премьер-министра Пакистана. Она села рядом и чуть позади Ахилла, а помощник-пакистанец сел справа от Вахаби. Это был не младший чиновник. Каким-то образом письмо Ахилла открыло двери на самый верх.
Переводчиков не нужно было, потому что оба пакистанца на общем языке говорили с самого детства и без акцента. У Вахаби вид был скептический и отстраненный, но он не стал играть в игры унижения – он не заставил их ждать, он сам пригласил их в комнату и никак не пытался задеть Ахилла.
– Я пригласил вас, чтобы услышать, что вы скажете, – сказал Вахаби. – Так что прошу вас начать.
Петра так хотела, чтобы Ахилл сделал что-нибудь совсем не так, как надо, – например, улыбнулся жеманно и глупо или стал бы надуваться и показывать, какой он умный.