Тень горы
Шрифт:
И я вспомнил ту ночь и молодого парня, бегущего мне навстречу по широкой улице в деловом районе Баллард, – по обе стороны там сплошными стенами запертые офисные здания, некуда свернуть и негде укрыться. Преследователи настигают, и парень останавливается (три тени от уличных огней расходятся от него в разные стороны). Он уже готов принять бой в одиночку, и тут вдруг выясняется, что он не одинок…
– Ну и в чем дело?
– Он умер. Три дня назад. Я пытался тебя найти, но ты был в Гоа. И сейчас я пользуюсь случаем, чтобы сказать тебе это.
– Что именно сказать?
Он замялся. Я был с ним нарочито резок после упоминания побега и сейчас хотел скорее перейти к сути дела.
– Мы с ним подружились в университете, – начал он ровным голосом. – Аслан любил бродить по ночам в опасных местах. Как и я. Да и ты тоже – иначе как бы ты оказался в том месте той ночью, чтобы ему помочь? И я подумал, что ты, может быть, захочешь узнать, что с ним стало.
– Ты меня за дурака держишь?
Мы стояли на тротуаре в негустой тени платанов, в каких-то дюймах друг от друга, и нас огибали потоки пешеходов.
– С чего ты взял?
– Ты сейчас выложил козырь – знание о моем побеге из тюрьмы – только для того, чтобы сообщить мне печальную новость о смерти Аслана? Только поэтому? Ты настолько чокнутый или настолько славный парень?
– Полагаю, – сказал он, начиная злиться, – что я настолько славный. Наверно, я даже слишком славный, поскольку решил, что мое сообщение для тебя хоть что-нибудь значит. Сожалею, что тебя побеспокоил. Не хочу быть назойливым. Извини. Я пошел.
Я задержал его.
– Погоди-ка! – сказал я. – Погоди!
По сути, с ним все было правильно: открытый взгляд, уверенность в собственной правоте и светлая улыбка в придачу. Инстинкт обычно распознает своих. Вот и мой инстинкт распознал своего в этом парне, который стоял передо мной с таким рассерженным и оскорбленным видом. С ним все было правильно, честь по чести, – а такое встречаешь не часто.
– Ладно, я перегнул палку, – сказал я, поднимая руку в примирительном жесте.
– Да я без претензий, – ответил он, успокаиваясь.
– Тогда вернемся в Викраму, проболтавшемуся о моем побеге. Информация такого рода может вызвать интерес у Интерпола – и уж точно всегда вызывает интерес у меня. С этим все ясно?
То был не вопрос, и он меня понял.
– В гробу я видал Интерпол.
– Но ты же детектив, как-никак.
– В гробу я видал детективов. Это информация о друге, которую нельзя скрывать от этого друга, если случайно получил к ней доступ. Или ты не в курсе таких простых вещей? Я вырос на улицах, вот на этих самых улицах, и я это знаю четко.
– Однако мы с тобой не друзья.
– Пока что нет, – улыбнулся Навин.
Несколько секунд я молча смотрел на него.
– Ты любишь ходить пешком?
– Люблю ходить пешком, болтая языком, – сказал он, стараясь шагать в ногу со мной, насколько этому позволяло хаотичное перемещение по тротуару других пешеходов.
– В гробу я видал Интерпол, – повторил он чуть погодя.
– И болтать языком ты действительно любишь?
– Как и ходить пешком.
– Хорошо, тогда расскажи мне на ходу три короткие истории.
– Запросто. О чем первая прогулочная история?
– О Деннисе.
– Честно говоря… – Навин рассмеялся, увернувшись от женщины, которая тащила на голове здоровый бумажный тюк. – Сегодня я был там впервые, как и ты. К тому, что ты видел своими глазами, могу добавить лишь то, что я слышал.
– Так расскажи мне, что ты слышал.
– Его родители умерли. Говорят, это сильно его потрясло. Семья была богатой. Они владели каким-то патентом, который до сих пор приносит немалый доход. Порядка шестидесяти миллионов, по словам Денниса.
– Его обитель уж никак не тянет на шестьдесят миллионов долларов.
– Все его деньги переданы в доверительное управление, пока сам он погружен в транс.
– Пока он лежит как бревно, ты это имел в виду?
– Он не просто лежит как бревно. Деннис пребывает в состоянии самадхи [9] . Его сердцебиение и дыхание замедляются и почти сходят на нет. Время от времени даже наступает клиническая смерть.
– И ты хочешь, чтобы я этому поверил, детектив?
9
Самадхи – состояние просветления и умиротворения, последняя из восьми ступеней, ведущих к нирване.
– Все так и есть, – улыбнулся он. – За последний год несколько врачей констатировали его смерть, но Деннис всегда пробуждался вновь. Джамал, который Все-в-одном, коллекционирует свидетельства о его смерти.
– Надо полагать, эти периодические умирания Денниса нехило напрягают его священника и его бухгалтера.
– Пока Деннис лежит в трансе, всеми его финансами ведают управляющие, которые выделяют ему достаточно средств на квартиру, где мы сегодня встретились, и на поддержание себя в нужной степени просветленности.
– Ты все это узнал случайно или выведал как детектив?
– Понемногу того и другого.
– Что ж, – сказал я, останавливаясь, чтобы не попасть под машину, которая разворачивалась с заездом на тротуар, – каким бы высоким и полным ни был его улет, я могу лишь признать, что он самый бревноподобный из всех улетчиков, мною виденных.
– Тут он вне конкуренции, – ухмыльнулся Навин.
Мы немного помолчали, осмысливая данный факт.
– О чем вторая история? – спросил Навин.
– Конкэннон, – сказал я.