Тень и искры

Арментроут Дженнифер

Прислужница.

Леди Кала уставилась в пол, а портниха покачала головой.

– Все хорошо, ваша милость. Я пока все подготовлю.

Я перевела взгляд с мамы на портниху. Под глазами Андреа залегли темные круги, каштановые волосы выбились из аккуратного пучка на затылке. Готова поспорить – она провела много долгих ночей, дошивая пенное великолепие из кремового шелка и жемчуга, которое несла в руках. Когда я подумала, сколько монет должно стоить это платье, у меня задергался уголок рта. Услуги Андреа обходились недешево. А тем временем голодали тысячи людей.

Но маме понадобилось

новое платье, на деньги за которое можно несколько месяцев, если не дольше, кормить десятки семей или целый сиротский приют.

– Не знаю, зачем ты сюда пришла, – проговорила королева вполголоса, приближаясь ко мне в своей жуткой бесшумной манере, пока я наблюдала, как швея вешает платье на крючок на стене. – Но, если честно, меня это сейчас не заботит.

Я посмотрела на нее, не пытаясь найти проблеск тепла на ее лице. Та короткая вспышка надежды давно угасла.

– Я не ожидала, что вы зайдете.

– А мне почему-то кажется, что это ложь и ты пришла лишь затем, чтобы мешать.

Морщинки в уголках ее глаз стали заметнее. Королева тоже наблюдала за Андреа – портниха рылась в сумке, которую принесла с собой.

– И вообще, портниха наверняка сейчас удивляется, что делает в моих личных покоях прислужница, одетая как конюх. Ты накличешь неудачу.

Я воззрилась на нее, одновременно недоумевая и забавляясь.

– Если бы у меня была способность что-то накликать, это точно было бы что-то другое.

– Да, пожалуй, ты права, – произнесла она ледяным тоном, которым кроме меня ни к кому не обращалась. – Ты бы использовала этот дар, чтобы причинять более серьезный вред.

Намек задел болезненную струну, и я вспыхнула. Нет сомнений – ее пугало то, кем я стала. Я не могла ее винить. Осознание, что ее первенец убивает людей, должно быть, не давало покоя. Хотя это часто делалось по ее же приказу.

Я твердила себе, что не нужно отвечать. В этом нет никакого смысла. Но я редко следовала голосу разума.

– Я способна только на то, чего от меня ожидают.

– И тем не менее ты подвела в том, чего от тебя ожидали, – тихо возразила она. – В то время как наш народ продолжает голодать и умирать.

Мой затылок покалывало. Я заставила себя понизить голос.

– Вы печетесь о народе?

Королева несколько секунд молча наблюдала за портнихой.

– Я только о народе и думаю.

У меня вырвался негромкий смешок. Королева перевела взгляд на меня, но вряд ли меня видела.

– Что смешного? – спросила она.

– Ты, – прошептала я, и у нее дернулся правый глаз. – Если тебя беспокоит, что народ голодает, тогда почему бы не взять монеты, потраченные на очередное платье, и не отдать тем, кто нуждается?

Она застыла.

– Мне бы не понадобилось поддерживать видимость благополучия и тратить деньги на очередное платье, если бы ты не провалилась, исполняя свой долг. Не было бы Гнили. Не было бы голода.

Ее слова падали на меня, как острые булавки, торчащие из клубка, который Андреа положила на ближайший столик.

– А вместо этого королевства, которые когда-то умоляли о союзе с Ласанией, называют меня королевой-попрошайкой. – Мама устремила на меня взгляд. – Так что, пожалуйста, слоняйся

в каком-нибудь другом месте этого огромного замка.

– Может, я должна отправиться в лес и блуждать там вместе с призраками, – вымолвила я.

Королева Каллиф сжала губы так, что они побелели.

– Если хочешь.

Безразличие ее тона и абсолютное пренебрежение подействовали сильнее, чем если бы она отвесила мне пощечину. Глаза защипало от гнева, который укоренился глубоко внутри и был причиной, почему я перестала сдерживать себя. Я не всегда была такой. Лучшую часть жизни я провела, делая то, что мне говорили, и редко отказывалась исполнить просьбу или приказ. Я была тихоней, бесшумно бродила по коридорам Вэйфейр, занятая тем, чтобы привлечь внимание и, возможно, снискать расположение королевы. Но три года назад это прекратилось. Я перестала держать язык за зубами. Перестала стараться. Мне было все равно.

Может, это и есть ответ на вопрос, который задал тот проклятый бог. Почему я с такой готовностью устремляюсь к смерти.

– Знаешь, если умолять о союзе – для тебя такое унижение, ты всегда можешь сделать то же, что и Золотой король, – заметила я, стараясь говорить чуть громче. – Тогда ты сможешь и дальше стоять в стороне, пока другие разбираются с проблемами, какими бы они ни оказались.

Она перевела взгляд на меня.

– В один прекрасный день язык доведет тебя до беды.

– Разве это тебя не обрадует? – с вызовом ответила я, сознавая, что леди Кала и портниха вежливо стараются нас игнорировать.

Взгляд королевы пронзил меня холодом.

– Убирайся, – приказала она. – Сейчас же.

Переполненная гневом и тяжелым чувством, которое не хотела признавать, я опустилась в преувеличенно изысканном реверансе. Мама уставилась на меня, раздувая ноздри.

– Как прикажете, ваша милость. – Я выпрямилась и пересекла комнату.

– Закрой за собой дверь, чтобы больше нам не мешали посторонние, – бросила королева Каллиф.

Зажмурившись, я притворила дверь, постаравшись не хлопнуть – для этого подвига я напрягла всю силу воли. Я напомнила себе, что скоро ее слова не смогут меня достать. В коридоре я сделала долгий глубокий вдох и задержала дыхание. Пока легкие не начали гореть, а глаза – слезиться. Пока под веками не вспыхнули белые искры. Тогда я выдохнула. Только это помешало мне схватить дверную ручку и хлопать дверью снова и снова.

Лишь убедившись, что могу доверять себе, я открыла глаза. Напротив покоев мамы стояли два королевских гвардейца.

Боги… какой нелепый у них вид в этой униформе. Они как напыщенные павлины.

Оба смотрели прямо перед собой с невозмутимым выражением, хотя я несколько секунд стояла перед ними, закрыв глаза и задержав дыхание. Полагаю, это не шло ни в какое сравнение со всеми моими странностями, которые им довелось повидать.

Я пошла по коридору, потирая левое плечо, где чесалось родимое пятно в виде полумесяца. Глаза щипало, а в горле горело. Должно быть, из-за множества светильников в коридоре. С моей матерью это никак не было связано. Она не могла так сильно подействовать на меня. Даже когда куталась в свое недовольство мной как в толстую накидку.