Тень и Коготь
Шрифт:
– Шатлена Барбея, – объявил хозяин.
В зал вошла высокая женщина, державшаяся так благородно и одетая так вызывающе, что я далеко не сразу понял, что ей никак не больше семнадцати лет. Лицо ее – округлой, совершенной формы, с ясными глазами, небольшим прямым носом и крохотным ртом, подведенным так, чтоб казался еще меньше, – было прекрасно, а волосы, отливавшие золотом, вполне могли бы оказаться париком из настоящей золотой проволоки.
Остановившись в паре шагов от нас, она медленно повернулась, едва уловимо, с необыкновенной грацией меняя позу в движении. До этого
– Все придворные красавицы – здесь, к вашим услугам! – воскликнул хозяин. – Сюда, в Лазурный Дом, явились они в эту ночь, покинув свои золотые стены ради счастья доставить вам наслаждение!
Я, наполовину загипнотизированный танцем, решил, что это фантастическое утверждение высказано совершенно серьезно, и сказал:
– Это не может быть правдой.
– Но ты пришел к нам за наслаждением, не так ли? И если мечта также послужит ему, что в том плохого?
Все это время девушка с золотыми волосами продолжала свой медленный танец без музыки.
Мгновения летели одно за другим.
– Она тебе нравится? – спросил хозяин. – Ты выбираешь ее?
Я хотел было сказать – точнее, закричать, чувствуя желание всем своим существом, – что нравится, но, прежде чем успел сделать вдох, меня опередил Рох:
– Давай посмотрим и других.
Танец тут же прекратился, девушка сделала реверанс и покинула зал.
– Можешь выбрать и нескольких – по одной или всех вместе. У нас есть очень большие кровати! – Дверь, закрывшаяся за золотоволосой девушкой, отворилась снова. – Шатлена Грация!
Вошедшая девушка казалась совершенно иной, однако во многом напоминала предыдущую, «шатлену Барбею». Волосы ее были белы, словно хлопья снега, кружащиеся за окном, и от этого ее юное лицо казалось еще свежее, а смуглая кожа – темнее. Груди и бедра ее были (или же казались) пышнее, но все же она вполне могла оказаться той же самой женщиной, успевшей за несколько секунд до второго своего появления сменить одежду и парик и слегка затемнить кожу лица при помощи косметики. Мысль, разумеется, была абсурдной, но, подобно многим абсурдным мыслям, заключала в себе элемент истины. Что-то совпадало во взгляде, выражении лица, походке и плавности их движений. Все это напоминало о чем-то, уже виденном мною (хотя я не мог вспомнить, когда и где), но тем не менее было внове, причем то, прежнее, казалось как-то предпочтительнее.
– Эта мне подойдет, – сказал Рох. – Теперь нужно подыскать что-нибудь для моего друга.
Темнокожая девушка (эта не танцевала, а просто стояла перед нами) подошла к Роху, присела на подлокотник его кресла и что-то прошептала ему на ухо.
Дверь отворилась в третий раз.
– Шатлена Текла, – объявил хозяин.
Казалось, в зал и вправду вошла шатлена Текла, каким-то непонятным образом выбравшаяся из темницы. Не наблюдательность, но лишь разум в конце концов убедил меня в том, что я ошибаюсь. Не знаю, заметил бы я разницу, если бы передо мной бок о бок стояли они обе, или нет. Хотя эта девушка, несомненно, несколько ниже ростом…
– Значит,
«Шатлена Текла» коснулась моей руки. Надушена она была крепче, чем настоящая Текла, однако аромат оказался точно тем же – мне он напоминал запах сжигаемой в огне розы.
– Идем, – сказала она.
Я последовал за ней. За дверью оказался грязноватый, тускло освещенный коридор, приведший нас к узкой лестнице. Я спросил, много ли здесь еще придворных дам, и она приостановилась, искоса взглянув на меня через плечо. Возможно, ее лицо выражало удовлетворенное тщеславие, или влюбленность, или то смутное ощущение, какое испытываешь, когда состязание становится игрой.
– Сегодня – лишь несколько, из-за снегопада. Мы с Грацией приехали в одних санях.
Я кивнул. Она наверняка явилась сюда из какого-нибудь темного переулка поблизости и, скорее всего, пешком, с шалью на голове и в старых, насквозь пронизываемых холодом туфлях, и все же перед моими глазами тут же возникла отчетливая картина: взмыленные дестрие быстрее любой машины несутся галопом сквозь снегопад, и ветер свистит в ушах юных, прекрасных, пресыщенных дам в соболиных и рысьих шкурах, темнеющих на фоне красного бархата сидений…
– Ну ты идешь?
Она уже поднялась до верхней площадки и почти скрылась из виду. Ее окликнули, назвав «дражайшей сестрицей», и, поднявшись парой ступеней выше, я увидел женщину, очень похожую на прекрасную спутницу Водала. Она не обратила на меня никакого внимания и, как только я догадался посторониться, стремительно сбежала вниз по лестнице.
– Вот видишь, что можно получить, если только чуть-чуть подождешь!
На губах моей куртизанки мелькнула улыбка, которую я явно видел где-то прежде.
– Я бы все равно выбрал тебя.
– Ну вот потеха так потеха! Идем, идем – не стоять же вечно на этом сквозняке. Да, ты ничуть не изменился в лице, но проводил ее таким воловьим взглядом!.. Что ж, она и впрямь мила, спору нет.
С этими словами женщина, так похожая на Теклу, отворила дверь, и мы оказались в крохотной спальне с огромной кроватью. К потолку была подвешена погасшая кадильница на блестящей серебристой цепочке; в углу на высокой подставке стоял светильник под розовым колпаком. Между маленьким туалетным столиком с зеркалом и узким платяным шкафчиком оставалось как раз достаточно места, чтобы пройти внутрь.
– Хочешь раздеть меня?
Кивнув, я потянулся к ней.
– Тогда будь аккуратен. – Она повернулась ко мне спиной. – Застежки – там. Если разорвешь что-нибудь в возбуждении, придется платить отдельно – не говори потом, будто тебя не предупредили.
Пальцы мои нащупали крошечную застежку и расстегнули ее.
– Но я полагал, что у шатлены Теклы множество платьев.
– Так оно и есть. Но как я вернусь в Обитель Абсолюта в разорванном?
– У тебя здесь, несомненно, имеются и другие.