Тень и шелк
Шрифт:
— Не могу забыть те цветы, — выпалила Дэни. — Они напомнили мне шелк.
Шон ответил ей грозным взглядом.
— Нет, пожалуй, атлас, — поспешно поправилась Дэни, — такие яркие, блестящие, нежные…
Шон хмыкнул.
— А эти птицы, стоящие у берега на одной ноге! — продолжала болтать Дэни. — Разве они не прелесть?
— Прелесть, — подтвердил Шон.
— А роскошный бесконечный пляж за оградой по-прежнему пустует! Как думаешь, кто-нибудь будет против, если мы проберемся туда? Ограда не
Шон проследил за взглядом Дэни. Она изучала поместье через прутья стальной ограды. Колючая проволока, тянущаяся по верху ограды, и камеры, обращенные к пляжу, портили впечатление первозданного рая.
— Наверняка нас туда не пустят, — возразил Шон. — Эти богачи — все равно что собака на сене: сами. не едят и другим не дают.
Ключ повернулся в замке легко, как по маслу. Дверь не издала ни малейшего скрипа.
Ничто не взорвалось.
Притворно-небрежным взглядом Шон обвел комнату, прежде чем войти. Там никого не было.
— Прошу, — пробормотал он, отступая и приглашая войти Дэни, — а я за тобой.
Шагнув в комнату, Дэни заметила, что Шон не убирает левую руку с кармана кожаной сумки, в котором был спрятан пистолет.
Мурашки, пробежавшие по коже Дэни, не имели никакого отношения к работающему на полную мощность кондиционеру. Солнце, цветы и бархатистый тропический воздух ничуть не притупили бритвенно-острую бдительность Шона.
Дэни с тревогой огляделась. Дверь пляжного домика открывалась в гостиную с окнами на пляж. В небольшой нише помещался бар с отнюдь не скудными запасами спиртного, а спальня находилась по другую сторону, подальше от шума прибоя.
— Знаешь, а мебель ничего, — заметила Дэни.
— Да, — отсутствующим тоном подтвердил Шон, — очень мило.
Но он не обращал внимания на изящество мебели. Шон заглядывал под кресла и столы, обыскивая места, где обычно прячут «жучки», и места, где никому не придет в голову их искать.
Пока Шон методично обследовал лампочки и стенные розетки, Дэни устроила собственный инспекционный тур, не переставая щебетать о том, что даже по прошествии нескольких дней ей не перестают доставлять удовольствие мебель, вид из окон, погода и двери, выходящие на пляж.
Шон пользовался только тремя вариантами ответов: "угум, «да» и «очень мило».
— И выбор спиртного здесь большой, — продолжала она.
— Да.
— Особенно хорош «Гран-Марнье».
— Очень мило.
— Это точно. Бутылка такого размера в аэропорту стоила бы не меньше пятидесяти баксов.
Приостановив осмотр подозрительно расположенной розетки, Шон уставился на Дэни.
— Ты любишь «Гран-Марнье»? — изумленно спросил он.
— Ох уж эти мне мужчины! — воскликнула Дэни с явным отвращением. — Ты до сих пор не можешь запомнить даже мой любимый цвет!
— Угу…
— Вот именно, — подхватила она.
Шон продолжил обыск. Осторожность была его оружием. Еще в Афганистане он твердо усвоил непреложное правило: осторожные люди живут дольше.
Во всяком случае, Шон понимал: современный, изготовленный по последнему слову техники «жучок» при подобном обыске не обнаружить. Кроме того, если прикрытие сработано так неудачно, что из «Гармонии» уже прослушивают, что творится в доме, им рано или поздно грозит смерть.
— Как это мило со стороны твоего босса — дать тебе отпуск! — произнесла Дэни.
— Да.
— Должно быть, аренда этого домика обходится баксов в пятьсот в день.
— Восемьсот пятьдесят, — уточнил Шон. — Я сейчас вернусь.
— Я буду ждать твоих очередных «угу», — с улыбкой пообещала Дэни.
Шон открыл дверь спальни, заглянул в комнату и горько улыбнулся. Должно быть, у Будды отменное чувство юмора, решил он.
Он быстро обошел спальню и ванну, но не обнаружил ничего подозрительного. Спустив воду в туалете, он прислушался. Все было в полной исправности.
В том числе его организм.
Тело Шона томило острое, нестерпимое желание. Никакие медитации и аутотренинг, на которые он потратил столько времени в Тибете, не помогали. Его рубашка пропиталась ароматом Дэни, на губах чувствовался привкус ее губ, при воспоминании о том, как она прикоснулась грудью к его руке, шорты становились тесными.
Проклятие!
Еще раз мысленно выругавшись, Шон прошагал через гостиную к бару, рывком открыл дверцу холодильника, отыскал ледяную зеленую бутылку карибского пива, вскрыл ее и жадно глотнул.
— Что случилось? — спросила Дэни.
Шон не отрывался от бутылки. Дэни смотрела на него поверх зеленой бутылки. Его глаза казались темными, как полночь, и непроницаемыми.
Он опустил бутылку и улыбнулся.
Все ясно, подумала Дэни. Кто-то, где-то и как-то вляпался в навоз яков. Причем вляпался по уши.
— Ничего, — наконец ответил он.
— По твоему поведению не скажешь.
Улыбка Шона стала шире, но ничуть не потеплела.
— Поведению… — повторил Шон так, словно впервые слышал это слово. — Да.
— Так мы продолжаем разговор или нет? поинтересовалась Дэни.
— Пока нет, но скоро будем.
— Что ты имеешь в виду?
Шон молча кивнул в сторону спальни.
— Посмотри сама, — предложил он. — И не забывай: ты получила то, чего добивалась. Короче, за что боролась…
Бросив в сторону Шона удивленный взгляд, Дэни подошла к двери спальни и заглянула внутрь. В комнате было прохладно, изящные шторы создавали мягкий полумрак. Дверь стенного шкафа осталась открытой, внутри виднелась летняя одежда, обещанная Джиллеспи.