Тень Орла
Шрифт:
Бросив работу, женщина прижалась к стене не только ухом, всем телом.
Она не ошиблась. Стена дрожала.
Там, в мире живых, что-то происходило. Кто-то пробивался к ней, отваливая камни один за другим.
Франгиз шумно дышала. Только сейчас она позволила себе заметить, как здесь душно.
Но кто решился осквернить свежую могилу уважаемого человека? Кто-то из родственников? Кого послала Монима? На всякий случай Франгиз зажала в руке железку, очень кстати оказавшуюся сломанным
Глыба, с которой она сражалась не насмерть, а на жизнь, вдруг повалилась наружу, и в проеме показалась темная копна волос, перехваченных повязкой.
Без раздумий Франгиз приподнялась на носки и с размаху опустила камень на затылок нежданного спасителя. Тот кульком повалился на пол погребальной пещеры.
Снаружи тек воздух. Он был упоительно сладок. Франгиз жадно дышала. Она и не знала, что дышать можно вот так, как пить после изнурительной жажды. Силы оставили ее сразу. Она опустилась на каменный выступ, не ощущая его холода, и потянулась к кувшину с вином. И к лепешкам.
То ли со страху, то ли в запале, Франгиз так приложила неизвестного, что, похоже, успокоила его навеки. Прошла, казалось, целая вечность, а он не шевелился и даже не стонал. Женщина поднялась и присела на корточки рядом с темноволосым мужчиной. Попыталась нащупать на шее «родник жизни», но из-за того, что собственное сердце прыгало в горле, как взбесившийся заяц, она никак не могла понять, жив неизвестный или уже нет. Крови не было. От старой лекарки Франгиз слышала, что это может быть очень плохим признаком. Она попыталась перевернуть мужчину. Весил он едва ли не больше, чем каменная глыба. Или это она так устала?
Женщина потянулась к кувшину, смочила уголок шарфа и, приподняв голову незнакомца, обтерла его лицо, склонилась над ним, ощупывая голову. Внезапно он открыл глаза.
– О-о! О-о-о! – огромное тело вдруг содрогнулось, сжалось и шарахнулось к стене. Лицо исказил запредельный ужас. Мужчина попытался вжаться в камень и раствориться в нем, закрывая лицо ладонями с растопыренными пальцами.
– Эй, ты чего? – заорала Франгиз, испуганная не меньше незнакомца. Ее крик разнесся по огромной пещере, отразился от стен и вернулся волной такого рева и воя, что мужчина вообще сник и стек по стене на пол.
– Я не знаю, кто ты, демон, но если ты попытаешься взять Ксана-удильщика, готовься – будем драться! – выкрикнул он ненормально высоким голосом и в конце сорвался на визг. Франгиз некстати вспомнила, что в детстве задавалась вопросом, умеют ли мужчины визжать. Оказалось – еще как умеют. Любой поросенок обзавидуется.
– Я не демон, – произнесла она, как ей показалось, очень убедительно.
– Не демон?! – Мужчина подозрительно сощурился. – Докажи!
Франгиз
– Убедился?
– И правда, не демон. – Ксан-удильщик слегка успокоился, хотя плечи его все еще вздрагивали. – Но тогда кто же ты, создание, чей облик так страшен?
– Страшен? – оскорбилась Франгиз.
– И что ты делаешь в могиле?
– А что в ней делаешь ты? Судя по тому, что ты пришел сюда один и ночью, вряд ли что-то богоугодное!
– Это точно, – кивнул Ксан. Он, похоже, сообразил, что опасности нет, и успокоился. – Я пришел сюда за золотом. Судью похоронили только сегодня, и человек он был не бедный.
– Ты – грабитель могил, – осенило Франгиз.
Женщина гадливо поморщилась и отступила на шаг.
– Точно. Потомственный. И отец мой был грабителем могил, и отец моего отца. А отец моего деда был рабом, удравшим с галер царицы Орсобатис. А ты, значит, была выбрана в спутницы судьи в царство мертвых. Добровольно?
– Ну, – Франгиз поколебалась, но все же сказала правду, – не совсем.
– Повезло тебе, значит. Ну хорошо, займусь я, пожалуй, делом. – Ксан-удильщик распрямился и поднял с пола упавший фонарь.
– Ты не прикоснешься к этой могиле! – Франгиз попыталась загородить дорогу, но Ксан всего-то выбросил вперед ладонь. И она наткнулась на нее, как на стену.
– Эй, девочка! Я с самого детства ворочаю камни величиной с тебя. Я все равно заберу золото.
– Я все равно попытаюсь тебе помешать, – упрямо возразила она.
– Ты уже попыталась. Теперь посиди. Пей вино, ешь лепешки. Твоя совесть чиста.
Франгиз бросило в жар.
– Я боролась за свою жизнь!
– Я тоже, – ответил Ксан, разбирая мешок, – у меня, знаешь ли, семья.
Пока Удильщик рылся в могиле и набивал свою торбу золототканой греческой материей, драгоценными золотыми украшениями, посудой, украшенной камнями, оружием в узорных ножнах, упряжью, платьем, башмаками и просто золотыми и серебряными монетами разного достоинства, Франгиз не мигая смотрела в противоположную сторону.
– Все, – объявил грабитель и, крякнув, приподнял раздувшийся мешок, – отличный улов, клянусь своим фонарем.
– Потому ты и Удильщик? – спросила Франгиз.
– Ага. Эй, ты что? Никак плачешь? Вот чудное дело. Ты ведь христианка.
Франгиз кивнула, пытаясь справиться с собой.
– Значит, веришь, что душе на том берегу Леты не нужно ничего, кроме последнего причастия.
– Как ты можешь грабить мертвых?! – воскликнула она, глотая слезы.
– По-твоему, было бы лучше, если бы я грабил живых?
– Лучше, если бы ты жил честно.
– Если бы я жил честно, сегодня ты бы умерла в этой пещере.