Тень Орла
Шрифт:
– Ничего. Я выдержу. Это всего лишь солнце, Ритул. Главное, чтобы натянули полог.
– Самый плотный, какой только нашли, – успокоил Ритул, и по тому, КАК он посмотрел на хозяина, Тень уверился – еще как знает!
…Сначала пережить этот ужасный выезд. Потом – через дюжину дней – свадьба. Но это уже не так опасно. Женщина, кажется, Монима, глупа и тщеславна. Она станет послушной куклой в его руках. Это не Франгиз…
Несмотря на жаркое утро, Тень поежился и плотнее запахнул сияющий белый плащ из плотного шелка. Спрятал кисти рук. Голову покрыл шлемом и наклонил низко, пряча от прямых лучей. Вроде бы все…
Носилки приказали подать к самым дверям.
От дворца до рынка было семь кварталов, два поворота, одиннадцать перекрестков. Если устраивать засаду по дороге, Ритул без труда нашел бы с десяток отличных мест. А уйти от погони сможет даже безногий. И даже с теми стражниками, которыми удр располагал сейчас, а это была целая армия, поручиться за жизнь хозяина он не мог. Ритул закрыл Тень щитами со всех сторон, трижды говорил с охраной, лично отобрал рабов и пообещал им место в войске, меч и свободу, если этот день обойдет беда. Но сам он в это не верил, напрочь не верил!
Вопреки ожиданиям, до храма они добрались вполне благополучно, и жертвоприношение совершили торжественно и спокойно. Никаких зловещих знаков жрец не усмотрел. И попробовал бы он, после щедрого подарка «на украшение храма»! Ритул не сомневался, что венок из серебряных монет после церемонии исчезнет в сундуке самого жреца.
Когда в лучах солнца, слепящих глаза и вызывающих нервную щекотку, дома вдруг расступились и открыли рыночную площадь, Ритул был больше удивлен, чем обрадован. Самую опасную часть пути они преодолели.
Плотники не подкачали, сполна отработав щедро обещанную плату. Помост соорудили за ночь, и вполне приличный. Ритул уже было одобрительно кивнул, но заметил гадливые взгляды своих людей и местных, все же пробравшихся к носилкам. Страшная догадка ожгла его как плеть. Он сощурил глаза и разглядел на досках бурые пятна. Они были старательно замыты и местами соструганы, но все равно заметны. Мерзавцы разобрали помост, где месяц назад умер на колу казненный преступник. И сейчас собрали его заново, лишь перевернув некоторые доски.
И каждый из тех, кто поднимется на этот помост, будет знать это, с ужасом подумал Ритул.
Но тут уж сделать было ничего нельзя, и он, скрепя сердце, отдал приказ разворачивать носилки.
Когда занавески раскрылись, и вместо благородного, греческой лепки лица Дания площадь узрела круглую, курносую, со скошенным подбородком физиономию советника, люди единым сердцем, в едином порыве издали такой звук, что Ритул вновь подумал о своем завещании.
Тень, кряхтя, покидал носилки. Рабы занесли их прямо под навес, прямых солнечных лучей можно было не опасаться… но жара стояла страшная, а советника, к тому же, кажется, укачало. Лицо у него было какое-то зеленоватое. Но ступал он достаточно твердо, до тех пор пока не понял, КАКОЙ помост ему соорудили – тут ноги подвели его, и он запнулся. К счастью, молодой Даг был рядом и успел подхватить его под локоть. Тень хлестнул Ритула взглядом – как плетью с иглами дикобраза. Удр поежился. Взгляд – не стрела, убить не может, но больно от него бывает всерьез. Особенно если ну напрочь ни в чем не виноват. А если виновен – еще больнее.
Эх, жизнь наемника! Жизнь собаки на коротком поводке из монет: золотых, серебряных, а чаще всего медных. Вот так и позавидуешь дружку, тоже бывшему легионеру, осевшему недалеко от Мессантии на землю и забот не знавшему… Но позавидуешь лишь до тех пор, пока не вспомнишь, как явились к нему сборщики налогов в сопровождении таких же, вооруженных до зубов ребят в доспехах. И как Орик без спора отдал им две трети урожая, хоть и скрипел зубами так, что от ворот было слышно. А после он повел их в дом, усадил за стол, льстиво улыбался, словно напрочь забыл о том, что когда-то стоял в фаланге, и полчища варваров разбивались об нее раз за разом и не могли прогнуть, а щит его становился неподъемным от вражеских стрел, и он отбрасывал его, и ему тут же подавали второй.… И в этот миг полной беззащитности варвары не стреляли, так велика была сила его взгляда! Когда сальные глаза грабителей скользили по хорошенькому лицу и плотной фигуре Анны, той, ради которой Орик оставил свой меч, осев в теплых землях… он тоже терпел. И лишь когда один из незваных гостей схватил ее за руку, а второй приставил нож к горлу Орика – вот тогда его терпение лопнуло. И он объяснил этим увешенным оружием коровам, что значит воин, защищавший великий Рим! Доходчиво объяснил. Мечом. Все они остались там, внутри небольшой изгороди из сырых жердей. Сбежать не успел никто. А Орик ушел в горы.
Лишь по весне, когда Ритул выбрался навестить приятеля, смог он его увидеть. Но поговорить не смог. В месте, где встречаются две дороги, одна на Мессантию, другая к морю, на перекладине, слегка покачиваясь от слабого ветерка, висели несколько тел. У одного на груди была гвоздями прибита табличка: «разбойники». Специально для тех, кто владел высоким искусством чтения. Среди казненных Ритул узнал Орика и Анну…
Удр задумался так глубоко, что не сразу понял – происходит что-то непредвиденное. Сквозь толпу к помосту продирался Ингвар. Он был бледен, лицо перекосило не то страхом, не то злобой. Парень усиленно работал локтями и что-то пытался кричать, но ропот людского моря заглушал все остальные звуки. В глазах молодого воина Ритул разглядел настоящее отчаяние и подался ему навстречу…
Даний всегда любил розы. Стыдился этого «женского» пристрастия к нежным пурпурным цветам. Потом понял, чем они так влекут его – розы были похожи на его жену – и стыдиться перестал. Кусты, опоясавшие дворец еще одним кольцом обороны, были высоки, густы и хрупки, и несли необоримую уверенность в том, что острые ломкие шипы вполне способны уберечь их вызывающую красоту. Впрочем, ведь берегли! Розы у дворца правителя и впрямь никогда не ломали, хотя никакого закона на этот счет не было. Даний никому не признавался в своей тайной любви, но вся Акра отчего-то об этом знала.
Он обернул руку плащом несколько раз и аккуратно отвел ветки, освободив проход. Шан и Вонг скользнули внутрь. За ними, такая же спокойная и сосредоточенная, шагнула Чиони. На одно мгновение они встретились взглядами, и Даний вдруг почувствовал, как жаркая волна бросилась в лицо, запылали уши…
Вчерашний вечер закончился совсем не так, как планировал Даний. Впрочем, он и начался неправильно. Во-первых, слишком быстро стемнело. Тонкая полоска заката вздрогнула, брызнула темно-розовым, подернутым пеплом цветом, и небо сомкнулось с землей. Даний подумал было, что надвигается шторм, но грозой в воздухе не пахло.
Бывший правитель Акры лежал на спине, закинув руки за голову. Матрац, набитый травой, был тонким и жестким, но Даний чувствовал себя на удивление уютно, словно его поддерживали невидимые воздушные струны… Шан сидел на корточках у стены, под черной черепахой, и сосредоточенно мял то одной, то другой рукой шерстяной мячик. Чиони хлопотала по хозяйству. Еще один «брат», смешливый Вонг, что-то творил с веревкой, вывязывая хитрые петли. Он пристроился у раскрытого окна, хотя свет луны был тусклым и мало чем мог помочь, но Вонгу, похоже, помощь не требовалась. Сложную науку вязать узлы пальцы его знали прекрасно. Вязать и развязывать. Вчера, на спор, Вонг вылез из мешка, завязанного снаружи: Даний потратил на узлы пол-ужина; Вонг – полвздоха.